JК
Страж раны :: Валентинов Андрей
Страница: 70 из 75Впервые за много дней можно было порассуждать о том, что в его положении можно назвать перспективой.
Итак, ему удалось вырваться из сибирского ада. Теперь будущее становилось яснее, поход в Шекар-Гомп, несмотря на все трудности и обязательный — и столь уже привычный — смертельный риск, казался последним испытанием. Если они с краснопузым Косухиным уцелеют, да еще непонятным пока образом вызволят Наташу Берг, остается только добраться до ближайшего порта, откуда корабль увезет его по зеленому весеннему морю в далекую Францию, где можно просто жить, смотреть в окошко комнаты на кирпичную стену, почитывать эмигрантские газеты и ждать, покуда в далеком, чудовищно далеком будущем умирающий старик увидит на экране непонятного чудного устройства поднимающийся над огромным куполом трехцветный флаг…
Это было искушение, несравнимое ни с чем. В семнадцатом Арцеулов мог не уезжать на Дон, скрыться у родственников в Твери, варить гуталин а то и пойти на советскую службу. Весной 19-го мог сослаться на ранения и попроситься в тыл, поближе к океану, — и теперь разглядывать разноцветных медуз у японских берегов. Тогда он выдержал — и вновь шел туда, где и должен быть русский офицер.
Выходило так, что теперь он, наконец, имеет право на покой. Он отвоевался — как сказал бы краснопузый Степа — и может спокойно катить под парижские каштаны. И вся его будущая жизнь — возможно, долгая и по-своему счастливая, — станет лишь бесконечным эпилогом к тому, чем он жил в эти страшные годы.
Итак, ему удалось вырваться из сибирского ада. Теперь будущее становилось яснее, поход в Шекар-Гомп, несмотря на все трудности и обязательный — и столь уже привычный — смертельный риск, казался последним испытанием. Если они с краснопузым Косухиным уцелеют, да еще непонятным пока образом вызволят Наташу Берг, остается только добраться до ближайшего порта, откуда корабль увезет его по зеленому весеннему морю в далекую Францию, где можно просто жить, смотреть в окошко комнаты на кирпичную стену, почитывать эмигрантские газеты и ждать, покуда в далеком, чудовищно далеком будущем умирающий старик увидит на экране непонятного чудного устройства поднимающийся над огромным куполом трехцветный флаг…
Это было искушение, несравнимое ни с чем. В семнадцатом Арцеулов мог не уезжать на Дон, скрыться у родственников в Твери, варить гуталин а то и пойти на советскую службу. Весной 19-го мог сослаться на ранения и попроситься в тыл, поближе к океану, — и теперь разглядывать разноцветных медуз у японских берегов. Тогда он выдержал — и вновь шел туда, где и должен быть русский офицер.
Выходило так, что теперь он, наконец, имеет право на покой. Он отвоевался — как сказал бы краснопузый Степа — и может спокойно катить под парижские каштаны. И вся его будущая жизнь — возможно, долгая и по-своему счастливая, — станет лишь бесконечным эпилогом к тому, чем он жил в эти страшные годы.