JК
Стрела Аримана :: Прашкевич Геннадий
Страница: 21 из 37Ты вспоминаешь полузабытые запахи водорослей, пузырящейся пены, нежных битых ракушек, прогретых солнечными лучами… Да мало ли что ты вспоминаешь и чувствуешь! В самом ничтожном запахе, даже в намеке на запах заключена чудовищная информация. За какое-то мгновение ты можешь заново пережить всю жизнь, а всего-то твоих ноздрей коснулся почти неуловимый запах…
Нора Лунина…
«О чем я? Нора Лунина далеко, я не на сеансе Т3…»
Коря себя за несдержанность — МЭМ все видит, МЭМ все слышит — Зита крепко сжала колени. И услышала:
— Выходит, к единому мнению мы не пришли.
Ну да, это сказал Гумам. Сказал раздраженно и резко. А тот, что сильно косил, поднял наконец голову и увидел Зиту. Что-то в глазах его изменилось, но все равно он смотрел как бы мимо Зиты.
— Единого мнения и быть не может, — все так же резко заявил Гумам. — Мы можем называть кроманьонцев дикарями, но рисовали они не хуже нас. И это была реальность. А Мнемо?
— Реальность?.. Что вообще есть реальность? — медленно спросил косящий.
— То, что сближает, — сразу ответил Гумам. — То, что можно потрогать. То, что помогает общению!
— Ну да. — Собеседник Гумама оставался спокоен, даже слишком спокоен. — Залы Юнис собирают невероятное количество зрителей. Но единение ли это? В театр уже в двадцатом веке ходили вовсе не для того, чтобы общаться. В театр вообще можно не ходить — почти та же информация приходит к нам и с экрана… Что же касается Мнемо, Гумам, хочу огорчить тебя: Мнемо — это вовсе не иллюзия, это не обман. Это жизнь. Это действительно жизнь. Другая, но жизнь, и к этому следует привыкнуть.
Нора Лунина…
«О чем я? Нора Лунина далеко, я не на сеансе Т3…»
Коря себя за несдержанность — МЭМ все видит, МЭМ все слышит — Зита крепко сжала колени. И услышала:
— Выходит, к единому мнению мы не пришли.
Ну да, это сказал Гумам. Сказал раздраженно и резко. А тот, что сильно косил, поднял наконец голову и увидел Зиту. Что-то в глазах его изменилось, но все равно он смотрел как бы мимо Зиты.
— Единого мнения и быть не может, — все так же резко заявил Гумам. — Мы можем называть кроманьонцев дикарями, но рисовали они не хуже нас. И это была реальность. А Мнемо?
— Реальность?.. Что вообще есть реальность? — медленно спросил косящий.
— То, что сближает, — сразу ответил Гумам. — То, что можно потрогать. То, что помогает общению!
— Ну да. — Собеседник Гумама оставался спокоен, даже слишком спокоен. — Залы Юнис собирают невероятное количество зрителей. Но единение ли это? В театр уже в двадцатом веке ходили вовсе не для того, чтобы общаться. В театр вообще можно не ходить — почти та же информация приходит к нам и с экрана… Что же касается Мнемо, Гумам, хочу огорчить тебя: Мнемо — это вовсе не иллюзия, это не обман. Это жизнь. Это действительно жизнь. Другая, но жизнь, и к этому следует привыкнуть.