Наше дело - табак   ::   Рясной Илья

Он был парализован ужасом, и в черепе стучалась запертой в клетку птицей одна мысль - только не меня! Только не меня! Он ощутил себя семилетним пацаном, которого застала гроза в лесу, такая же беспомощность и обреченность. И он был уверен, что сейчас молния ударит именно в него. Она создана, чтобы ударить в него. Теперь эта главная мысль давила все, но где-то на периферии сознания жило раскаяние - он в этот момент страдал от того, что был таким идиотом и связался с бригадой, с Пробитым, и сейчас чего бы только он не отдал, чтобы все вернуть назад. Как же сейчас хотелось спрятаться подальше и жить простой, незаметной тварью, которую никто не трогает, в которую никто не додумается палить из пистолета.

А потом все кончилось. Выстрелы перестали грохотать. Сову пнули башмаком по ребрам, завели руки за спину, поставили на ноги.

- Дрожишь, тварь! - Седой, лет сорока мужчина резко врезал ему в солнечное сплетение. Сова только жалобно всхлипнул.

Богомол все выл, лежа на асфальте, держась за бок, стонал, жаловался:

- Больно же, мужики. Я умираю... Да помогите же!

- Не сдохнешь. Кто третий с вами был? -тряхнул высокий Сову.

- Не знаю, - выдавил он.

- Тогда сдохнешь. - Седой ткнул пропахшим порохом стволом Сове в губы. При попытке к бегству.

- Пробитый, - прошептал Сова и облизнул раздавленную до крови стволом верхнюю губу.

- Фамилия, адрес? - не отставал седой.

- Карышев Анатолий.

Сове было все равно. Сейчас он готов был заложить всех.