Таэ эккейр !   ::   Раткевич Элеонора

Скорее все-таки второе: ведь шут - это человек, который умеет все на свете гораздо лучше тех, кто зарабатывает себе этими умениями на хлеб, но притворяется, что не умеет вовсе. Скорее всего... но руку на отсечение Ренган, пожалуй, давать бы не стал: ведь с Лавеллем никогда нельзя знать наверняка.

Чаша была на изумление кривобокой, перекошенной, кое-где примятой, а с одного края ее словно бы тяпнул зубами неведомый чудо-зверь, отхапав изрядный кусок - отчего казалось, что чаша гримасничает. Нет, сотворить подобное преднамеренно попросту невозможно... или все-таки возможно? А впрочем, какая разница? Чаша была сердечно дорога Ренгану, как дорог был ему и сам Лавелль. А еще с этой чашей лучше, чем с любой другой, удавалась волшба. Какая угодно, даже простейшее превращение напитков. Ренган был мастером, и из его рук выходили изделия, поражающие своим совершенством - а кривенькая чаша словно бы ухмылялась всем его усилиям, легко принимая любые чары. Ренган помнил, как Лавелль, прислонясь к огромной сосне, говаривал, принимая от Ренгана чашу с золотистым эльфийским вином: "Нет уж, от золота, даже и жидкого, я не пьянею, так что уволь. Мне бы лучше чего потемнее". И нежное искристое золото в чаше послушно темнело, превращаясь в красное до черноты вино из тех сортов, что возделывают на виноградниках дальнего юга Сулана.

А еще эта чаша лучше любой другой годилась для ясновидения и дальновидения. Только поэтому Ренган и нарушил свой молчаливый зарок. Ни разу со дня смерти Лавелля он не брал эту чашу в руки, даже не прикасался к ней.