JК
Тайны старой усадьбы :: Абаринова-Кожухова Елизавета
Страница: 87 из 124Вперед вышел Иван Покровский:
— Дамы и господа! Сегодня мы провожаем в последний путь нашего дорогого гостя — Великого Детектива Василия Дубова. Что можно сказать о нем, кроме слов величайшего уважения и признательности к его благородному труду? Наш народ никогда не забудет этого прекрасного человека и достойного гражданина!
Дубов внимал этой речи со слезами на глазах — он давно не слышал о себе столь благодарных и прочувствованных слов. Вот уж воистину — пока не умрешь, и не услышишь. Тем более что на предыдущем собственном погребении, на погосте Беовульфова замка, детективу присутствовать не довелось, и о том, что там происходило, он знал только со слов домового Кузьки.
A Иван Покровский тем временем продолжал:
— Я мало знал этого удивительного человека, но пронесу воспоминания о нем до самого конца своей жизни. Дорогой Василий Николаевич! Если ты слышишь меня…
— Слышу, слышу! — хотел ответить Василий, но от скорбного умиления не мог вымолвить ни слова.
— Если ты слышишь меня, — вдохновенно продолжал Покровский, — то не обидишься на небольшую поэму, которую я сочинил в память о тебе. — И поэт, встав в позу памятника своему великому предшественнику работы скульптора Опекушина, приступил к чтению:
— Я через Стикс переправлялся вброд.
Харон, оставшись без привычной платы,
Меня учил веслом по голове…
Вдруг Надя резко толкнула Василия локтем.
— У вас каблук сломался? — сквозь слезы спросил сыщик.
— Дамы и господа! Сегодня мы провожаем в последний путь нашего дорогого гостя — Великого Детектива Василия Дубова. Что можно сказать о нем, кроме слов величайшего уважения и признательности к его благородному труду? Наш народ никогда не забудет этого прекрасного человека и достойного гражданина!
Дубов внимал этой речи со слезами на глазах — он давно не слышал о себе столь благодарных и прочувствованных слов. Вот уж воистину — пока не умрешь, и не услышишь. Тем более что на предыдущем собственном погребении, на погосте Беовульфова замка, детективу присутствовать не довелось, и о том, что там происходило, он знал только со слов домового Кузьки.
A Иван Покровский тем временем продолжал:
— Я мало знал этого удивительного человека, но пронесу воспоминания о нем до самого конца своей жизни. Дорогой Василий Николаевич! Если ты слышишь меня…
— Слышу, слышу! — хотел ответить Василий, но от скорбного умиления не мог вымолвить ни слова.
— Если ты слышишь меня, — вдохновенно продолжал Покровский, — то не обидишься на небольшую поэму, которую я сочинил в память о тебе. — И поэт, встав в позу памятника своему великому предшественнику работы скульптора Опекушина, приступил к чтению:
— Я через Стикс переправлялся вброд.
Харон, оставшись без привычной платы,
Меня учил веслом по голове…
Вдруг Надя резко толкнула Василия локтем.
— У вас каблук сломался? — сквозь слезы спросил сыщик.