– Увези меня отсюда, Вацлав! Слышишь, немедленно увези!
– В чем дело? – Рука метнулась к мечу. – Что случилось?
– Какой-то прусский гаденыш приходил. Мальчишка лет десяти – то ли отрок, то ли слуга чей-то. Разносил по домам кобылье молоко – ну, кислятину, что пьют татары и пруссы. И нам тоже миску притащил. А в миске вместе с молоком кровь плескалась. Я сразу смекнула: это ж то самое пойло, над которым колдовали ночью идолопоклонники на своих бесовских молениях!
– Ну и что за беда? Поблагодарила бы да слила где-нибудь тайком, коли брезгуешь.
– Благодарить?! За сатанинское подношение?! Да в своем ли ты уме, Вацлав?!
– Послушай, Аделаида…
Слушать его она, однако, не хотела.
– А вдруг и на пиру у Глянды нас пытались опоить таким же колдовским зельем?
Бурцев пожал плечами. Могли вообще-то. Только вряд ли со злым умыслом. Исключительно из уважения к дорогим гостям. Но вообще-то, насколько он помнил, крови в пиршественном кумысе не было.
– Тебя вон, я смотрю, точно опоили, – неистовствовала княжна. – Иначе с чего ты так ласков к прусским язычникам?!
– Ласков? Отнюдь. Просто корректен и толерантен.
– Что?! Вацлав, да ты уже заговариваться начал!
– Ладно, не бери в голову. Расскажи лучше, что ты сделала с тем злополучным кровяным кумысом?
– Да выплеснула эту гадость в рожу прусскому выродку и вышвырнула дьяволенка за дверь.