JК
Таро Люцифера :: Маркеев Олег Георгиевич
Страница: 18 из 421На неприятеля впечатление произведет, не сомневайтесь.
Хорунжий, услышав слова князя, почернел лицом и истово перекрестился.
— Вы, похоже, одобряете действия командующего? — после секундного замешательства, так же осенив себя крестом, спросил Корсаков.
— Москва многое вынесла, переживет и это, — с мягкой улыбкой ответил князь. — В утешение могу вам сказать, что дни Наполеона сочтены. Мне сказали об этом карты.
— Карты? — усмехнулся Корсаков. — Верить можно только военным картам! Остальное — чушь. К примеру, одна цыганка нагадала, что мне надо бояться металла. Ха, эка невидаль! От чего же принимать смерть военному человеку, как не от стали?
— А знаете, господин корнет, — Николай Михайлович внимательно посмотрел на него. — Гадалка имела в виду нечто другое. Металл дарует вам славу, но и великое бесчестье.
— Это как прикажете понимать?
— Я ясно вижу. — Голос князя вдруг стал глухим, глаза затуманились. — Вижу… Вы посягнете на то, за что нынче готовы отдать самое жизнь вашу…
Он откинулся в коляске.
— Сильвестр, скорее… пиши, — прохрипел князь. — Пиши-и-и…
— Что, что такое? — забеспокоился Корсаков, видя, как лицо князя покрывается смертельной бледностью.
— Вот мать честная! — хорунжий Головко слетел с коня, подскочил к коляске. — Никак, отходит князь.
Секретарь остановил его и присел рядом с Николаем Михайловичем, приготовив блокнот и карандаш.
— Тише, господа.
Хорунжий, услышав слова князя, почернел лицом и истово перекрестился.
— Вы, похоже, одобряете действия командующего? — после секундного замешательства, так же осенив себя крестом, спросил Корсаков.
— Москва многое вынесла, переживет и это, — с мягкой улыбкой ответил князь. — В утешение могу вам сказать, что дни Наполеона сочтены. Мне сказали об этом карты.
— Карты? — усмехнулся Корсаков. — Верить можно только военным картам! Остальное — чушь. К примеру, одна цыганка нагадала, что мне надо бояться металла. Ха, эка невидаль! От чего же принимать смерть военному человеку, как не от стали?
— А знаете, господин корнет, — Николай Михайлович внимательно посмотрел на него. — Гадалка имела в виду нечто другое. Металл дарует вам славу, но и великое бесчестье.
— Это как прикажете понимать?
— Я ясно вижу. — Голос князя вдруг стал глухим, глаза затуманились. — Вижу… Вы посягнете на то, за что нынче готовы отдать самое жизнь вашу…
Он откинулся в коляске.
— Сильвестр, скорее… пиши, — прохрипел князь. — Пиши-и-и…
— Что, что такое? — забеспокоился Корсаков, видя, как лицо князя покрывается смертельной бледностью.
— Вот мать честная! — хорунжий Головко слетел с коня, подскочил к коляске. — Никак, отходит князь.
Секретарь остановил его и присел рядом с Николаем Михайловичем, приготовив блокнот и карандаш.
— Тише, господа.