JК
Таро Люцифера :: Маркеев Олег Георгиевич
Страница: 73 из 421Глядя в глаза, ударил кромкой стаканчика по стакану Корсакова.
— Спасибо, Игорь, — едва слышно прошептал Леня.
И жахнул водку, крепко зажмурившись.
Корсаков выпил и с интересом стал следить, как светлеет и разглаживается лицо Лени. Глаз тот не открывал. Плотно сжатые веки мелко-мелко подрагивали.
«Держись, — приказал себе Корсаков. — Если попрет из тебя, тут всем тошно станет. Даже чугунным богам, что тут носом в землю лежат».
Он вне очереди плеснул себе еще полстакана. Жадно выпил. Задержал дыхание. В груди полыхнуло. Огненный всполох лизнул мозг.
Корсаков с холодной яростью осознал, что раньше Лени вошел в стадию «все на баррикады».
С размаху расплющил стаканчик об стол. Ударил так, что подпрыгнула вся снедь, разбросанная по столу.
Герман икнул и затравленно втянул голову в плечи. Поэт обреченно захлопал глазками. Оба, почему-то, подумали, что сейчас их будут бить. Леня открыл один глаз, и им удивленно уставился на Корсакова.
Корсаков, тяжко навалясь на стол, встал. Поймал равновесие и объявил:
— Сейчас будет речь. Требую тишины и внимания!
Леня распахнул второй глаз. Теперь в обоих полоскались бесенята. Тоску напрочь смыла последняя доза выпитого.
— Не надоело под водку стонать о загубленной России, товарищи? — по-ораторски налегая на «р», воскликнул Корсаков.
— Надоело! — за всех товарищей подтвердил Герман.
— Спасибо, Игорь, — едва слышно прошептал Леня.
И жахнул водку, крепко зажмурившись.
Корсаков выпил и с интересом стал следить, как светлеет и разглаживается лицо Лени. Глаз тот не открывал. Плотно сжатые веки мелко-мелко подрагивали.
«Держись, — приказал себе Корсаков. — Если попрет из тебя, тут всем тошно станет. Даже чугунным богам, что тут носом в землю лежат».
Он вне очереди плеснул себе еще полстакана. Жадно выпил. Задержал дыхание. В груди полыхнуло. Огненный всполох лизнул мозг.
Корсаков с холодной яростью осознал, что раньше Лени вошел в стадию «все на баррикады».
С размаху расплющил стаканчик об стол. Ударил так, что подпрыгнула вся снедь, разбросанная по столу.
Герман икнул и затравленно втянул голову в плечи. Поэт обреченно захлопал глазками. Оба, почему-то, подумали, что сейчас их будут бить. Леня открыл один глаз, и им удивленно уставился на Корсакова.
Корсаков, тяжко навалясь на стол, встал. Поймал равновесие и объявил:
— Сейчас будет речь. Требую тишины и внимания!
Леня распахнул второй глаз. Теперь в обоих полоскались бесенята. Тоску напрочь смыла последняя доза выпитого.
— Не надоело под водку стонать о загубленной России, товарищи? — по-ораторски налегая на «р», воскликнул Корсаков.
— Надоело! — за всех товарищей подтвердил Герман.