Тени исчезают в полночь   ::   Белов Руслан

Абеляр, о, мой бог, Абеляр! "Ничто не уничтожит огня, который гложет мне грудь, но он любовь не может в тебя вдохнуть!" – гениальные слова, не правда ли? А как он, кастрированный, изощренно, как вошь, мучил свою подругу? А Ницше? Жалкий, больной, измученный болезнями Ницше? А Сталин с Гитлером? Жалкие, трусливые, подлые... Не-е-т, по-моему, величие – это гниение при жизни. Заурядные люди гниют после смерти.

– Альфа гниет и сочиняет "Оду Заурядности", – сквозь дремоту пробормотал Бельмондо.

– Да, "Оду Заурядности"! – воскликнул Аль-Фатех и хотел было что-то сказать о своей непричастности к здоровому племени заурядных, но Баламут его прервал:

– Я знаю, что ты скажешь! Ты скажешь, что великие гниют и выделяют энергию, которой живет заурядность. Пошло это, давай, я лучше анекдот по теме расскажу. В общем, плывут по реке на плоту мужики разного возраста. Вдруг видят – на берегу бабы голые валяются. Ну, двадцатилетние с тридцатилетними в воду сразу бросились и к ним наперегонки поплыли, сорокалетние засуетились, замахали призывно руками и закричали: "Бабы, плывите сюда!", а пятидесятилетние говорят удивленно друг другу: "А зачем плыть-то? Ведь и так все видно?" Так и в жизни. Кто может хотеть и добиваться, тот не болтает, а сразу ныряет.

– В этой твоей реке жизни знаешь что плавает? – зевнул Баламут и, махнув на нас рукой, принялся ловить рыбу.

Так, переговариваясь ни о чем, наслаждаясь природой, ушицей и жарехой, мы доплыли до Дальнереченска. Там, чтобы не привлекать излишнего внимания, мы разделились – я с Ольгой уехал первым поездом, а оставшиеся пьянствовали в привокзальном ресторане всю ночь и уехали только к вечеру следующего дня. И ехали в отличие от нас с Ольгой с большими приключениями...