Тетраграмматон микрорая   ::   Борисов Алексей

И так странно,что может быть одна фраза, как будто не значимая, красной нитью, конвой такой жгучей. Насчёт «судили по законам и по понятиям». Я всю ночь об этом думала, а утром не выдержала и спросила у мамы, а правда, что мой папа сидел в тюрьме? Видел бы ты маму, Тамплиер. Она побледнела, сглотнула и шепчет мне: «Откуда? Мы никогда не говорили тебе об этом. Я ждала его три года, и в один из дней, когда нам давали увидеться, ты и получила начало жизни. Только это всё такая боль и грязь, доченька, что лучше бы тебе и не знать, как пускают туда погостить. Я тебе как мать скажу, что не выпытывай, но знай, что именно он твой отец, а никто другой. Не трави рану, на душе ещё горше. А папа твой был из таких людей, которым эта ужасная ноша тяжелее иных даётся. Он не стал таким, как они, только и прежним уже никогда не был. За что сидел, так дело молодое и лихое, но без всяких смертоубийств, а больше по удали да пьяной лавочке. Он, как вышел, совсем завязал, даже меня отучил. Вот потому так и принято дома у нас, что даже вино-то твоё доброе, да, правильно, кагор, у нас как бы и прятать положено. Не сердись, доченька, что молчала тебе про это, не держи на мать обиды. Только скажи ты мне, откуда узнала, родимая». Представляешь, Сталкер, как я обомлела. Сижу, ни жива, ни мертва, а боязно-то как. Слышала я как-то ухом детским, что лучше не связываться с батей моим, а то он в три года мог лютости научиться. Тогда не поняла, что за пустяк такой сосед сказал, да вот теперь и поняла.