Нефритовые четки   ::   Акунин Борис

Оберегая честь дамы, японецхранил её имя в тайне, но по крошкам и изюминкам, в последнее время то и дело выпадавшим из карманов сластолюбивого азиата, Фандорин вычислил, что Маса свёл-таки интимное знакомство с местной булочницей, на которую давно поглядывал с томлением и которой даже посвятил прочувствованное трехстишье:

Вокруг пышного цветка

Вьётся жёлтая пчёлка.

О, пьянящий аромат!

Так или иначе, слуги дома не было, самому же ставить самовар было лень, поэтому Эраст Петрович решил удовольствоваться сигарой. Пуская струйки синего дыма, пересчитал бусины. Получилось число, для Востока необычное – двадцать пять. Если б двадцать четыре, понятно: три восьмёрки, то есть трижды счастливая цифра, знаменующая счастье и долголетие. Но двадцать пять? Пятью пять – это что-то жёсткое, логическое, европейское.

Фандорин повертел чётки и так, и этак, даже зачем-то лизнул один камешек (благо в комнате никого не было), а потом ещё и понюхал. Никакого вкуса язык, разумеется, не ощутил, а вот запах был – едва уловимый, но всё же несомненный. Эраст Петрович узнал его. Пахло неподдельной, истинной древностью, как от византийских мозаик или развалин Колизея. Именно такой аромат источает время, когда его накапливается очень много: от сгустившегося времени веет покоем, прахом и немножко полынью.

Пальцы сами защёлкали шариками, и внезапно в голову пришла не вполне понятная мысль: двадцать пять – это трижды долголетие плюс единица.