JК
Три девицы под окном... :: Славная Светлана
Страница: 289 из 346 – Правда, не совсем помню, как такое родство называется: мать бывшей жены моего будущего мужа является мне…
– Рабой верной до самой гробовой доски, – поспешно заверила ее Бабариха, гадая, не прознала ль прекрасная царица о ее планах стать вдовствующей тещей. Однако Лебедь благосклонно улыбнулась:
– Разумеется, разумеется. Ты присаживайся, чего кости-то зря ломать? – Она хлопнула в ладоши: – Принесите-ка нам сластей медовых и фруктов заморских!
Бабариха опасливо поднялась с колен и примостилась на краешке скамьи.
– Ты уж, бабушка, скажи, как на духу, – склонилась к ней царица, – не серчаешь на меня случаем?
«Всё знает, всё ведает!» – обмерла Бабариха, снова падая на пол и утыкаясь лбом в пушистый ковер:
– Помилуй, государыня! Как можно помыслить этакое?
Лебедь раздраженно поморщилась.
– Да сядь ты уже, хватит гимнастикой заниматься. Я вот что имела в виду: не держишь ли обиды за то, что велела я заточить внучка твоего златокудрого в каменную башню, предать мукам безжалостным да казнить опосля смертию лютою?
– Этого разбойника? Что ты, матушка, так ему и надо, негодному! – почувствовала невероятное облегчение Бабариха. Кажется, разговор входил в безопасное русло.
– Надо же, – удивилась Лебедь, – а я думала, ты слезы горькие проливаешь. По родимой-то кровинушке…
– Проливаю, матушка, проливаю, как же без этого, – поняла свою промашку Бабариха и поспешно зашмыгала носом, отчего ее бородавка скорбно зашевелилась.
– Красивый был мальчик, – вздохнула Лебедь, искоса поглядывая на собеседницу.
– Ох, красивый! – согласилась Бабариха.
– Талантливый.
– Рабой верной до самой гробовой доски, – поспешно заверила ее Бабариха, гадая, не прознала ль прекрасная царица о ее планах стать вдовствующей тещей. Однако Лебедь благосклонно улыбнулась:
– Разумеется, разумеется. Ты присаживайся, чего кости-то зря ломать? – Она хлопнула в ладоши: – Принесите-ка нам сластей медовых и фруктов заморских!
Бабариха опасливо поднялась с колен и примостилась на краешке скамьи.
– Ты уж, бабушка, скажи, как на духу, – склонилась к ней царица, – не серчаешь на меня случаем?
«Всё знает, всё ведает!» – обмерла Бабариха, снова падая на пол и утыкаясь лбом в пушистый ковер:
– Помилуй, государыня! Как можно помыслить этакое?
Лебедь раздраженно поморщилась.
– Да сядь ты уже, хватит гимнастикой заниматься. Я вот что имела в виду: не держишь ли обиды за то, что велела я заточить внучка твоего златокудрого в каменную башню, предать мукам безжалостным да казнить опосля смертию лютою?
– Этого разбойника? Что ты, матушка, так ему и надо, негодному! – почувствовала невероятное облегчение Бабариха. Кажется, разговор входил в безопасное русло.
– Надо же, – удивилась Лебедь, – а я думала, ты слезы горькие проливаешь. По родимой-то кровинушке…
– Проливаю, матушка, проливаю, как же без этого, – поняла свою промашку Бабариха и поспешно зашмыгала носом, отчего ее бородавка скорбно зашевелилась.
– Красивый был мальчик, – вздохнула Лебедь, искоса поглядывая на собеседницу.
– Ох, красивый! – согласилась Бабариха.
– Талантливый.