JК
Туман в ботинке :: Прашкевич Геннадий
Страница: 1 из 3---------------------------------------------
Прашкевич Геннадий
Туман в ботинке
Геннадий ПРАШКЕВИЧ
ТУМАН В БОТИНКЕ
Дом Сени Шустова стоял на краю крошечного среднеазиатского городка. Сразу за окнами начиналась пустыня. В тени сорок пять, серебристая джидда не дает тени, песок до горизонта, а по горизонту, как в кино, ходят два-три смерча, изгибаясь синхронно и медлительно. Сеня Шустов (двадцать семь лет, инженер-геофизик, не привлекался, не бывал, даже не слышал) длинноволосый, загорелый, живой только что закончил Письмо другу детства Римасу Страздису. Литовец Римас Страздис родился в Сибири, общее детство повязало его с Сеней на всю жизнь. Правда, после ТГУ и недолгой работы в Якутске, Сеня попал в Кызыл-Кумы, а вот Римас, наконец, вернулся на родину, в Вильнюс, откуда в сорок восьмом его отца, известного историка, выслали в Сибирь "за идеализацию средневековья времен великих князей Гедимина и Витовта, а также за глубокий консерватизм". Назад отец не вернулся, зато Римас теперь преподавал в Вильнюсском университете, в беседах сильно поминал Риббентропа и Молотова и не раз зазывал непрактичного увлекающегося Сеню в гости. Но Сене было не до гостей. Все последние годы он строил свою чертовски необходимую людям теорию.
В принципе, считал Сеня, на нашу планету Земля давно пора взглянуть как на существо в некотором смысле живое.
Прашкевич Геннадий
Туман в ботинке
Геннадий ПРАШКЕВИЧ
ТУМАН В БОТИНКЕ
Дом Сени Шустова стоял на краю крошечного среднеазиатского городка. Сразу за окнами начиналась пустыня. В тени сорок пять, серебристая джидда не дает тени, песок до горизонта, а по горизонту, как в кино, ходят два-три смерча, изгибаясь синхронно и медлительно. Сеня Шустов (двадцать семь лет, инженер-геофизик, не привлекался, не бывал, даже не слышал) длинноволосый, загорелый, живой только что закончил Письмо другу детства Римасу Страздису. Литовец Римас Страздис родился в Сибири, общее детство повязало его с Сеней на всю жизнь. Правда, после ТГУ и недолгой работы в Якутске, Сеня попал в Кызыл-Кумы, а вот Римас, наконец, вернулся на родину, в Вильнюс, откуда в сорок восьмом его отца, известного историка, выслали в Сибирь "за идеализацию средневековья времен великих князей Гедимина и Витовта, а также за глубокий консерватизм". Назад отец не вернулся, зато Римас теперь преподавал в Вильнюсском университете, в беседах сильно поминал Риббентропа и Молотова и не раз зазывал непрактичного увлекающегося Сеню в гости. Но Сене было не до гостей. Все последние годы он строил свою чертовски необходимую людям теорию.
В принципе, считал Сеня, на нашу планету Земля давно пора взглянуть как на существо в некотором смысле живое.