Тысяча девятьсот восемьдесят пятый   ::   Бенилов Евгений

» «А вот тут, Гришаня, рассердил ты меня до невыносимости … — лицо атлета побледнело от гнева, — Зря ты это удумал … знаешь, что я теперь сделаю? Как прибудем в Щербицк, рассажу-ка я вашу банду по отдельным камерам, да запущу сук человек по пять … так что запоете вы все трое петухами после первой же ночи …» Непонятная угроза милиционера произвела впечатление — несколько секунд в салоне микроавтобуса царило напряженное молчание. Конвоиры инстинктивно отодвинулись от заключенных и схватились за дубинки. Лицо Петреску-Ворона искривила гримаса ненависти. Рябов остался невозмутим. Дефективный так и не проснулся. «Г-гад, мусор … — прошипел Ворон сквозь блестевшие сталью коронок зубы, — Ты у меня ножик скушаешь, подлюга!…» «Что, проняло?! — нервно рассмеялся атлет, — Теперь у нас с вами совсем другая песня пойдет …» «Ошибаешься, начальничек. — перебил его Рябов, — Никакой песни у нас с тобой не будет.» «Это почему же?!» — поинтересовался милиционер. «А потому, что, как приедем мы в Щербицкий изолятор, так тут же и попросим у дежурного офицера замены следователя по причине личной вражды с подозреваемыми.» Атлет сложил черты своего лица в издевательскую улыбку: «И знаешь, куда тебя дежурный пошлет?» «Вряд ли он меня пошлет, начальничек! Мы, как-никак, уголовные, а не политические, — Рябов усмехнулся, — права имеем …»

Лицо атлета искривила нервная гримаса.

«Что ж, спасибо за предупреждение. — сказал он с расстановкой, — Считай, что принял я его к сведению.