JК
Ученик пекаря :: Джонс Джулия
Страница: 610 из 644Он отодвинул блюдо, и его востроглазая кошка,вскочив на стол, тут же принялась пожирать потроха.
Утром Тавалиску пришлось выдержать очередную нудную церемонию. Был День Отпущения, и ему полагалось отпустить грехи двенадцати кающимся. Все они были осужденными преступниками, которых первый министр помиловал, но полностью очищенными они считались после благословения архиепископа.
Тавалиск давал им целовать свое кольцо и возлагал руку им на лоб. Этот мерзкий, грязный сброд, по его мнению, никакого помилования не заслуживал, однако Тавалиск проделал все, что полагалось, и даже более того — выжал из себя несколько слезинок. Народ оценил это — как же, их любимый архиепископ прослезился, прощая грешников. Какое милосердие, скажут все, какое человеколюбие, какое смирение!
Он знал, что рорнцы любят его, но никогда не мешает подогреть эту любовь с помощью маленького представления. А вот первый министр подходил к этому делу без всякой выдумки, подбирая самых скучных преступников, мелких воришек и мошенников, чем разочаровывал горожан. Они предпочли бы знаменитых убийц, кровожадных пиратов и закоренелых сводниц — у первого министра не было никакой драматической жилки.
Тавалиск отогнал кошку от блюда, и она зашипела на него. Он подошел, чтобы дать ей пинка, но промахнулся. Позади послышался шум, и архиепископ с раздражением увидел Гамила.
— Я не слышал, чтобы ты стучал.
— Виноват, ваше преосвященство. Дверь была открыта, и я подумал...
Утром Тавалиску пришлось выдержать очередную нудную церемонию. Был День Отпущения, и ему полагалось отпустить грехи двенадцати кающимся. Все они были осужденными преступниками, которых первый министр помиловал, но полностью очищенными они считались после благословения архиепископа.
Тавалиск давал им целовать свое кольцо и возлагал руку им на лоб. Этот мерзкий, грязный сброд, по его мнению, никакого помилования не заслуживал, однако Тавалиск проделал все, что полагалось, и даже более того — выжал из себя несколько слезинок. Народ оценил это — как же, их любимый архиепископ прослезился, прощая грешников. Какое милосердие, скажут все, какое человеколюбие, какое смирение!
Он знал, что рорнцы любят его, но никогда не мешает подогреть эту любовь с помощью маленького представления. А вот первый министр подходил к этому делу без всякой выдумки, подбирая самых скучных преступников, мелких воришек и мошенников, чем разочаровывал горожан. Они предпочли бы знаменитых убийц, кровожадных пиратов и закоренелых сводниц — у первого министра не было никакой драматической жилки.
Тавалиск отогнал кошку от блюда, и она зашипела на него. Он подошел, чтобы дать ей пинка, но промахнулся. Позади послышался шум, и архиепископ с раздражением увидел Гамила.
— Я не слышал, чтобы ты стучал.
— Виноват, ваше преосвященство. Дверь была открыта, и я подумал...