JК
Уроборос (Все вы, зомби) :: Хайнлайн Роберт
Страница: 1 из 21---------------------------------------------
Хайнлайн Роберт
Уроборос (Все вы, зомби)
Роберт Хайнлайн
УРОБОРОС
(Все вы, зомби...)
22.17. - Пятая временная зона (ВОСТ.) - 7 ноября 1970 - НьюЙорк - "У Папаши". Когда я протирал очередную рюмку, вошел МатьОдиночка. Я засек время - 22.17, Пятая временная зона, восточное время, седьмое ноября, тысяча девятьсот семидесятый год. Темпоральные агенты всегда обращают внимание на время и дату - это наша обязанность.
Мать-Одиночка был двадцатипятилетним парнем ростом не выше меня, обладал не слишком мужественными чертами лица и взрывоопасным характером. Внешность его мне никогда не нравилась, но именно его мне предстояло завербовать. Это был мой парнишка. Я подарил ему лучшую барменскую улыбку.
Может быть, я излишне пристрастен? Не знаю. Но прозвище относилось не ко внешности - просто всякий раз, когда какой-нибудь излишне любопытный тип спрашивал о роде его занятий, он получал ответ: "Я - мать-одиночка". Если Мать-Одиночка был настроен не очень кровожадно, то добавлял: "...четыре цента за слово. Я пишу душещипательные признания читательниц".
Если же Мать-Одиночка пребывал в скверном расположении духа, он ждал, чтобы собеседник позволил себе какую-нибудь шутку на этот счет. Дрался он страшно - так дерутся разве только женщиныполицейские, был мастером ближнего бокса. Это, между прочим, одна из многих причин, по которым он и требовался мне.
Хайнлайн Роберт
Уроборос (Все вы, зомби)
Роберт Хайнлайн
УРОБОРОС
(Все вы, зомби...)
22.17. - Пятая временная зона (ВОСТ.) - 7 ноября 1970 - НьюЙорк - "У Папаши". Когда я протирал очередную рюмку, вошел МатьОдиночка. Я засек время - 22.17, Пятая временная зона, восточное время, седьмое ноября, тысяча девятьсот семидесятый год. Темпоральные агенты всегда обращают внимание на время и дату - это наша обязанность.
Мать-Одиночка был двадцатипятилетним парнем ростом не выше меня, обладал не слишком мужественными чертами лица и взрывоопасным характером. Внешность его мне никогда не нравилась, но именно его мне предстояло завербовать. Это был мой парнишка. Я подарил ему лучшую барменскую улыбку.
Может быть, я излишне пристрастен? Не знаю. Но прозвище относилось не ко внешности - просто всякий раз, когда какой-нибудь излишне любопытный тип спрашивал о роде его занятий, он получал ответ: "Я - мать-одиночка". Если Мать-Одиночка был настроен не очень кровожадно, то добавлял: "...четыре цента за слово. Я пишу душещипательные признания читательниц".
Если же Мать-Одиночка пребывал в скверном расположении духа, он ждал, чтобы собеседник позволил себе какую-нибудь шутку на этот счет. Дрался он страшно - так дерутся разве только женщиныполицейские, был мастером ближнего бокса. Это, между прочим, одна из многих причин, по которым он и требовался мне.