JК
Урод :: Клименко Владимир
Страница: 2 из 12Он так ловко научился прятать свои огромные черные крылья, перекрещивая их на спине, что их было почти незаметно, особенно под пиджаком.
- Что говорят на работе? - спрашивала мама.
- Они говорят, что я хороший механик.
- А они по-прежнему?..
- Да, они по-прежнему называют меня Квазимодо. Но они перестанут. Вот только отпадут крылья.
Тогда отец еще верил, что наши крылья могут исчезнуть. Он часто повторял вечерами:
- Смотрите, у меня уже почти не растут когти. Да они и не похожи стали на когти. Надо их лишь чаще подстригать.
А у меня за последнюю неделю когти растут все быстрее. Мне уже трудно стало держать ручку, когда пишу, и я постоянно рву бумагу. И лицо у меня изменилось. Я даже боюсь подходить к зеркалу. Щеки запали и нижние клыки начинают наползать на верхнюю губу, и в глазах появился сухой нездоровый блеск.
Неделю назад умерла мама. Она умирала тяжело и долго, а я не мог вызвать к ней врача. Если бы приехал врач, то ее, может быть, и спасли, но тогда она вряд ли бы вернулась домой. А, скорее всего, добрались бы также и до меня. Маме трудно было лежать на спине, мешали крылья, и она широко разбрасывала их по обеим сторонам кровати, и я постоянно запинался, когда бегал вокруг с лекарствами.
Мы уже давно научились лечить себя сами. Обычными людскими лекарствами. Хотя мы и не люди, они, как правило, нам помогали, но только не в этот раз.
Мама умерла, и я похоронил ее сам на лугу за рекой, куда легче было долететь из-за попутных потоков воздуха. Нести ее было тяжело.
- Что говорят на работе? - спрашивала мама.
- Они говорят, что я хороший механик.
- А они по-прежнему?..
- Да, они по-прежнему называют меня Квазимодо. Но они перестанут. Вот только отпадут крылья.
Тогда отец еще верил, что наши крылья могут исчезнуть. Он часто повторял вечерами:
- Смотрите, у меня уже почти не растут когти. Да они и не похожи стали на когти. Надо их лишь чаще подстригать.
А у меня за последнюю неделю когти растут все быстрее. Мне уже трудно стало держать ручку, когда пишу, и я постоянно рву бумагу. И лицо у меня изменилось. Я даже боюсь подходить к зеркалу. Щеки запали и нижние клыки начинают наползать на верхнюю губу, и в глазах появился сухой нездоровый блеск.
Неделю назад умерла мама. Она умирала тяжело и долго, а я не мог вызвать к ней врача. Если бы приехал врач, то ее, может быть, и спасли, но тогда она вряд ли бы вернулась домой. А, скорее всего, добрались бы также и до меня. Маме трудно было лежать на спине, мешали крылья, и она широко разбрасывала их по обеим сторонам кровати, и я постоянно запинался, когда бегал вокруг с лекарствами.
Мы уже давно научились лечить себя сами. Обычными людскими лекарствами. Хотя мы и не люди, они, как правило, нам помогали, но только не в этот раз.
Мама умерла, и я похоронил ее сам на лугу за рекой, куда легче было долететь из-за попутных потоков воздуха. Нести ее было тяжело.