В канун Рагнарди   ::   Чешко Федор

Не сказал, куда и зачем. Сказал только: «Отправишься не раньше, чем дважды увидишь восход Слепящего».

Вдох — выдох. Вдох — выдох. Два гребка с одной стороны челнока, два гребка с другой. Ломит поясницу, болят плечи, горят ладони, натертые веслом. Никогда еще Хромому не приходилось грести так долго. Против течения. Одному. Но Жало Реки уже близко, и дальше все станет легко и просто, потому что он будет не один.

Гнетущее предчувствие беды пришло, когда Хромой увидел крылатых, услышал их жадные крики. Как их много, как мерзко и громко они кричат, ссорятся, дерутся... Из-за чего?

Вот и Жало — длинный острый каменистый мыс, где встречаются два ленивых потока, и оба они — Река. Днище челнока затарахтело по гальке, и Хромой, схватив копье, прыгнул на осклизлые прибрежные валуны, а крылатые с криками вились над головой, и от огромной бесформенной груды впереди с рычанием шарахнулись два трупоеда. Хромой почти бежал, оскальзываясь, спотыкаясь о камни, туда, к этой груде, пока нестерпимое зловоние не остановило его.

На взрытой гальке Речного Жала лежал огромный Корнеед. Дохлый. Со вспоротым брюхом. Рана его была ужасна, но умирал он долго и успел отомстить. И его лапа — тяжелая лапа с длинными мощными когтями — успокоилась на обезображенном, исклеванном, изгрызенном трупоедами человеческом черепе. А тело человека было там, под исполинской неподвижной тушей, под грудой вывалившихся из распоротого брюха кишок.

Что-то звякнуло под ногой Хромого.