JК
В круге света :: Громова Ариадна Григорьевна
Страница: 9 из 37В тылу никто этого не понимает. Но твоя мама, она хорошая женщина, ничего не скажешь, ты ее слушайся, ладно?
Я киваю головой, продолжая уплетать булку. Отец вздыхает и морщится.
– С деньгами вот плохо, – говорит он доверительно, как взрослому. – Работать я пока не могу, сам видишь…
Да, понятно, почему его не принимали ни в один магазин, хоть он был хорошим продавцом. Он хромой, лицо у него истощенное, серое. Мать мне говорила, что он хватался за любую работу, но отовсюду его выгоняли, как только появлялся здоровый и сильный конкурент. Мать была уверена, что, если б не это его увечье, все сложилось бы иначе и мы жили бы по-прежнему вместе.
– Они все вернулись из окопов какие-то чудные, – говорила она, – но у других это прошло понемногу, а ему, видишь, с работой не повезло, вот он и озлился. А тут еще эта гадина появилась, купила его задешево… Подумаешь, счастье какое – бистро в Бельвилле! Грязная дыра на вонючей улице…
Эти разговоры я хорошо помню, они часто повторялись.
– Мы с тобой будем часто видеться, да, сынок? – бормочет отец и, протянув руку через стол, треплет меня по голове – рука у него большая и горячая. – И ты на меня никогда не сердись, ладно? Я ведь не виноват, что война была. И никто не виноват. Только – или бы уж всем воевать, чтобы все друг друга понимали, или никому. Никому-то – оно, конечно, лучше…
Он долго молчит.
Я киваю головой, продолжая уплетать булку. Отец вздыхает и морщится.
– С деньгами вот плохо, – говорит он доверительно, как взрослому. – Работать я пока не могу, сам видишь…
Да, понятно, почему его не принимали ни в один магазин, хоть он был хорошим продавцом. Он хромой, лицо у него истощенное, серое. Мать мне говорила, что он хватался за любую работу, но отовсюду его выгоняли, как только появлялся здоровый и сильный конкурент. Мать была уверена, что, если б не это его увечье, все сложилось бы иначе и мы жили бы по-прежнему вместе.
– Они все вернулись из окопов какие-то чудные, – говорила она, – но у других это прошло понемногу, а ему, видишь, с работой не повезло, вот он и озлился. А тут еще эта гадина появилась, купила его задешево… Подумаешь, счастье какое – бистро в Бельвилле! Грязная дыра на вонючей улице…
Эти разговоры я хорошо помню, они часто повторялись.
– Мы с тобой будем часто видеться, да, сынок? – бормочет отец и, протянув руку через стол, треплет меня по голове – рука у него большая и горячая. – И ты на меня никогда не сердись, ладно? Я ведь не виноват, что война была. И никто не виноват. Только – или бы уж всем воевать, чтобы все друг друга понимали, или никому. Никому-то – оно, конечно, лучше…
Он долго молчит.