Валентайн   ::   Сомтоу С. П.

Он крадется по дорогому персидскому ковру, залитому вином. Откуда-то сверху доносится пьяный смех. Очередная комната. Одалиски-хористы хихикают, раскрашивая лица по-женски. Другая комната абсолютно пуста — только медная ванна в центре, и в ванне — обнаженная женщина с недовольным лицом. Коридор с мраморными бюстами и разломанными статуями — наверное, из разграбленных храмов древних. Комната, завешанная потертыми гобеленами с изображением деяний святых и грешников. Массивный бронзовый Юпитер смотрит из ниши, и вампир по старой привычке вымяукивает молитву на полузабытом языке.

Он слышит, как за занавеской тихонько поет мужчина. Поет для себя, вполголоса. Miserere mei. Та же мелодия, которую напевал Гульельмо, когда он впервые его услышал. Он подныривает под тяжелый бархат. Входит во внутренние покои. Здесь Караваджо. Он пишет картину. Огромный холст занимает почти весь угол. Комната освещена множеством ароматных свечей — как в церкви. Холст темный, освещены только фигуры на переднем плане. Он видит апостола Матфея, который лежит на земле и которого сейчас убьют. Убийца склонился над ним. Мальчик чуть сбоку кричит от ужаса, а наверху, в кружащем вихре — ангелы. Они наблюдают, их лица бесстрастны. Остальные фигуры — пока еще затененные черновые наброски.

Караваджо весь погружен в работу. Хотя ясно, что боль в раненой руке причиняет ему страдания. Он не слышит ни извращенных стихов Тассо, ни бряцания теорбы, ни пения хориста, не попадающего в такт. Он полностью сосредоточен.