Вариант Ангола   ::   Борисенко Игорь

Когда самолет, такой, казалось бы, тяжелый и неповоротливый, натужно гудя моторами, карабкается в небо, а тебя, влипшего в чашку сиденья, словно подталкивает снизу могучая сила – с чем это можно сравнить? Как там в песне поется – "Нам разум дал стальные руки-крылья"? Замечательная песня! Но как бы я ни восторгался, похоже, настоящим летчиком мне не бывать – потому что для меня лучшими за все время перелетов были все-таки те моменты, когда самолет вставал "на три точки" на аэродромах.

…Самолет остановился, и винты, провернувшись в последний раз, замерли. В салоне, освещенном двумя тусклыми желтыми лампами, воцарилась тишина – слышалось лишь бормотание и возня летчиков в кабине. Вот скрипнула дверца, и в салон вышел второй пилот, рослый и какой-то нескладный чернявый мужик.

– Ну что, москвич, проснулся?

– Да я и не спал…

– А зря. Я бы вот сейчас придавил сутки. Или даже пару, – он судорожно зевнул.

Я не сдержался, и тоже зевнул. Пилот устало улыбнулся.

– Вот видишь… Ладно, пошли. Провожу тебя к Лукину. К начальнику аэродрома, то есть. Сдам, так сказать, лично в руки… Мешки свои не забудь.

Начальник аэродрома размещался в маленьком вагончике в сотне метров от летного поля. Чуть поодаль виднелись приземистые коробки ангаров, за обваловкой, прикрытые легким навесом, стояли цистерны с топливом.

Пилот постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл.

– Ну кто еще там? – недовольным голосом поинтересовался сидевший за столом человек.

– Доброе утро, товарищ капитан, – сказал пилот. – Лейтенант Никоненко, второй пилот с "полста седьмого". Только что прибыли.

– Что у тебя, Никоненко?

– Тут товарищ из Москвы, вы, должно быть, уже в курсе.

– Хорошо. Что-нибудь еще, лейтенант?

– Никак нет.