JК
Великий поход за освобождение Индии :: Залотуха Валерий
Страница: 57 из 173Да у меня язык не поворачивается пересказать всю эту чушь!
— В одна тысяча девятьсот семнадцатом году новой эры в России совершилась Великая Октябрьская социалистическая революция! — торжественно и раздельно, как при чтении приговора, говорил Брускин. — Царской России нет, а есть Россия новая, Советская, государство рабочих и крестьян!
— Ах во-от оно что, — удивленно протянул Шишкин. — А я смотрю — что-то... Господа!
— Громадяне! — зычно поправил его Ведмеденко.
— Господа громадяне, а ведь князь Долгорукий не мой отец, — с доверительной улыбкой сообщил Шишкин. — Он, мжет, и думал, что он мой отец, но я-то так никогда не считал. Мой бедный покойный отец был истопником в Мариинском театре. Мамаша же была там балериной. Говорят, что князь ухаживал за мамашей. Возможно. Но ума не приложу, кто сумел внушить князю, что он мой отец.
— Это как же его держать? — спросил вдруг Новик, вертя в руках большой кинжал со странной рукояткой.
— Вот так. — Шишкин вложил кинжал в руку Ивана. — Это куттар, нож для пробивания кольчуги. Я выиграл его у одного раджи. — Шишкин был рад, что появилась возможность отвлечься от неприятного разговора. — Я вам его дарю, Иван Васильевич.
— Скажите, господин Шишкин, вы нарочно картавите? — выкрикнул вдруг Брускин.
Шишкин задумался над странным вопросом.
— Зачем же нарочно? С детства. Это, пожалуй, наследственное. Папаша картавил и я...
— Который папаша? — закричал Брускин.
— Оба, — нашелся Шишкин. — Князь от рождения, а истопник, он пил очень и однажды в драке откусил себе кончик языка...
— В одна тысяча девятьсот семнадцатом году новой эры в России совершилась Великая Октябрьская социалистическая революция! — торжественно и раздельно, как при чтении приговора, говорил Брускин. — Царской России нет, а есть Россия новая, Советская, государство рабочих и крестьян!
— Ах во-от оно что, — удивленно протянул Шишкин. — А я смотрю — что-то... Господа!
— Громадяне! — зычно поправил его Ведмеденко.
— Господа громадяне, а ведь князь Долгорукий не мой отец, — с доверительной улыбкой сообщил Шишкин. — Он, мжет, и думал, что он мой отец, но я-то так никогда не считал. Мой бедный покойный отец был истопником в Мариинском театре. Мамаша же была там балериной. Говорят, что князь ухаживал за мамашей. Возможно. Но ума не приложу, кто сумел внушить князю, что он мой отец.
— Это как же его держать? — спросил вдруг Новик, вертя в руках большой кинжал со странной рукояткой.
— Вот так. — Шишкин вложил кинжал в руку Ивана. — Это куттар, нож для пробивания кольчуги. Я выиграл его у одного раджи. — Шишкин был рад, что появилась возможность отвлечься от неприятного разговора. — Я вам его дарю, Иван Васильевич.
— Скажите, господин Шишкин, вы нарочно картавите? — выкрикнул вдруг Брускин.
Шишкин задумался над странным вопросом.
— Зачем же нарочно? С детства. Это, пожалуй, наследственное. Папаша картавил и я...
— Который папаша? — закричал Брускин.
— Оба, — нашелся Шишкин. — Князь от рождения, а истопник, он пил очень и однажды в драке откусил себе кончик языка...