JК
Верните мне боль :: Туманова Зоя
Страница: 9 из 24Абсурд в чистом виде. Он сейчас уже в Управлении...
Это его лицо. Каждую родинку на этом лице я знаю наизусть. Это его глаза - коричнево-золотые, цвета гречишного меда, расширены тревогой:
- Ты что, Рай? Задумалась, да?
Я кивнула. Не было дыханья, не было слов: ведь это действительно он. Женя!
Он был реальностью так же, как транспортная река, обтекающая нас, все эти каплевидные и похожие на веретена, дискообразные и острорылые, как дельфины, трамбусы, электро-скайтинги, аэроходы, реальностью, как эти сухие листья, взвихренные их движением и кружащие в воздухе, словно невиданный желтый снег...
И мысли мои кружились: ведь это он, Женя. Может, врачи, комиссия, оставили в последний момент?
А он уже рассказывал, светясь и радуясь, про отлет, передвинутый на два часа: срочное поручение начальника отряда.
Я слушала и понимала одно: мы простились, а он здесь, рядом, близко, как еще никогда не был; я видела только его глаза и, глядя в них, лепетала несусветное - что мы встретились после прощанья, и, значит, прощанье было не настоящее, не навсегда, что мы обязательно встретимся еще...
Наверное, я все это излагала очень смешно - он вдруг положил мне на плечо руку и легко рассмеялся, воскликнул: "Этак ведь и опоздать можно!" снова ринулся на "зебру", торопясь, до нового потока машин...
Он успел, а я осталась.
Это его лицо. Каждую родинку на этом лице я знаю наизусть. Это его глаза - коричнево-золотые, цвета гречишного меда, расширены тревогой:
- Ты что, Рай? Задумалась, да?
Я кивнула. Не было дыханья, не было слов: ведь это действительно он. Женя!
Он был реальностью так же, как транспортная река, обтекающая нас, все эти каплевидные и похожие на веретена, дискообразные и острорылые, как дельфины, трамбусы, электро-скайтинги, аэроходы, реальностью, как эти сухие листья, взвихренные их движением и кружащие в воздухе, словно невиданный желтый снег...
И мысли мои кружились: ведь это он, Женя. Может, врачи, комиссия, оставили в последний момент?
А он уже рассказывал, светясь и радуясь, про отлет, передвинутый на два часа: срочное поручение начальника отряда.
Я слушала и понимала одно: мы простились, а он здесь, рядом, близко, как еще никогда не был; я видела только его глаза и, глядя в них, лепетала несусветное - что мы встретились после прощанья, и, значит, прощанье было не настоящее, не навсегда, что мы обязательно встретимся еще...
Наверное, я все это излагала очень смешно - он вдруг положил мне на плечо руку и легко рассмеялся, воскликнул: "Этак ведь и опоздать можно!" снова ринулся на "зебру", торопясь, до нового потока машин...
Он успел, а я осталась.