Верность до гроба   ::   Громыко Ольга Николаевна

К тому же уборочную кампанию надлежало проводить в вывернутом наизнанку тулупе на голое тело, а обратно возвращаться задом наперед и на четвереньках (хотела бы я посмотреть на госпожу Залесскую во время этого мероприятия!). Увы, моя репутация среди селян и так оставляла желать лучшего, поэтому сгодился и овес.

Пришел черед пентаграммы. Поднять руку на Рыся-Два я не посмела и после долгих поисков обнаружила в кустах его давно почивший аналог. Порошочек вышел с душком, да и куртка у меня теперь как-то странно попахивала, а ужин прошел в обстановке подозрительного принюхивания. Под конец Ховел даже велел служанке взять свечу и обойти столовую в поисках издохшей где-то крысы. Я старательно делала вид, что ничего не чувствую, но, кажется, мне не поверили. Вал так вообще на другой конец стола пересел... хорошо хоть от комментариев воздержался.

Размер пентаграммы не имел особого значения. Главное - сохранить пропорции книжного рисунка. Сначала я начертила ее мелком на полу, потом присыпала линии порошочком и тщательно выровняла ножом черные треугольнички углов. Встала в центре, как раз поместившись. Закрыла глаза, обхватила себя руками за плечи, прижав книгу к груди, и, беззвучно шевеля губами, начала по памяти читать заклинание. Не дословно, пропуская по две-три строчки или по ходу добавляя новые. Стихотворную середину, написанную кровью, я вообще проскочила. И палец надрезать не стала, напротив - хорошенько убедилась, что на руках нет свежих царапин, а на одежде - засохших пятнышек крови, своей или чужой.