JК
Ночью в дождь... :: Колбергс Андрис Леонидович
Страница: 139 из 311И каждый будет иметь по увесистому мешку с сокровищами! Ты только посмотри на этих дебильчиков! На этих милых маленьких дурачков! Мне известно лишь два пути к деньгам: или занять высокий пост, чтобы краденое тебе подносили, или красть самому! Но лучше уж красть самому, ведь, падая с высокого поста, можно расшибиться в лепешку!
Саня был таким циником и эгоистом, что дальше некуда, и, не скрывая этого, скорее наоборот, выставлял эгоизм напоказ, как в витрине, однако его сообразительность и остроумие нельзя было не признать.
— На адвоката вину не сваливай, профессор продал тебя на растерзание, простофиля ты этакий! — Саня потянулся в кабине. Приближалось время обеда, однако из начальства никто еще в гараж не заглядывал. — Ну и скучища, хоть начинай работу!
— Профессор даже в суд не пришел, хотя всегда был со мной очень любезен.
— Конечно! Чего ему искать в суде? Ему там делать нечего. Позвонил одному, позвонил другому… А может, и не звонил вовсе. У каждого из таких могущественных есть хорошо откормленный холуй. Он и хлопочет от их имени. Так даже удобнее — случись осечка, всегда можно сказать: «Извините, но лично я ничего не знаю!» Ах, как тебя продали, дорогуша! Почему твои дружки-приятели вдруг стали отпираться от запасного колеса? Да потому, что их научили так говорить.
— Я их понимаю. В зале было много народу, — стыдно же перед всеми сознаться в воровстве.
— Дурак ты! Их надрессировали, как и что говорить! Как только колесо удалось свалить на тебя, сто тридцать девятая им уже не угрожала, а сто девяносто седьмая — это так, для того, чтобы слегка припугнуть. Меня тоже в первый раз маменька выручила, только она обтяпала все сразу — даже до суда не дошло: пообещала что-то или сунула кое-что потерпевшему, он забрал свое заявление.
Саня был таким циником и эгоистом, что дальше некуда, и, не скрывая этого, скорее наоборот, выставлял эгоизм напоказ, как в витрине, однако его сообразительность и остроумие нельзя было не признать.
— На адвоката вину не сваливай, профессор продал тебя на растерзание, простофиля ты этакий! — Саня потянулся в кабине. Приближалось время обеда, однако из начальства никто еще в гараж не заглядывал. — Ну и скучища, хоть начинай работу!
— Профессор даже в суд не пришел, хотя всегда был со мной очень любезен.
— Конечно! Чего ему искать в суде? Ему там делать нечего. Позвонил одному, позвонил другому… А может, и не звонил вовсе. У каждого из таких могущественных есть хорошо откормленный холуй. Он и хлопочет от их имени. Так даже удобнее — случись осечка, всегда можно сказать: «Извините, но лично я ничего не знаю!» Ах, как тебя продали, дорогуша! Почему твои дружки-приятели вдруг стали отпираться от запасного колеса? Да потому, что их научили так говорить.
— Я их понимаю. В зале было много народу, — стыдно же перед всеми сознаться в воровстве.
— Дурак ты! Их надрессировали, как и что говорить! Как только колесо удалось свалить на тебя, сто тридцать девятая им уже не угрожала, а сто девяносто седьмая — это так, для того, чтобы слегка припугнуть. Меня тоже в первый раз маменька выручила, только она обтяпала все сразу — даже до суда не дошло: пообещала что-то или сунула кое-что потерпевшему, он забрал свое заявление.