JК
Вирус тьмы, или Посланник ( Тень Люциферова крыла) :: Головачев Василий Васильевич
Страница: 8 из 172И все это поняли, кроме Коренева, пожалуй, который пытался что-то говорить вслед уходящим, требовать, давать распоряжения, и замолк на полуслове, потому что зал вдруг встал и стоя проводил танцора штормом аплодисментов…
— Ты домой? — Толя Такэда, щурясь, смотрел на него задумчиво и понимающе. У Никиты потеплело на душе: порой ему казалось, что друг свободно читает его мысли, сочувствуя и сопереживая при этом. Это он нашел у Бранта четверостишие:
От танцев много есть последствий,
Весьма тлетворных вмладолетстве:
Заносчивость и самохвальство,
Распутство, грубость и нахальство. [2]
И добавлял: тебе не хватает лишь последнего.
— Проводить?
— Нет, пройдусь по парку, хочу побыть наедине с собой. Завтра в два обедаем у тебя в институте.
Такэда хлопнул ладонью по подставленной ладони танцора, но не успел сделать и шага, как вдруг из парка донесся странный улюлюкающий свист и гул, от которого задрожала земля. Что-то с неистовым треском взорвалось, по аллеям парка расползлось ядовитое шипение, заглушенное удаляющимся топотом. Яркие голубовато-зеленые всполохи озарили небо над северным районом массива, погасли. Наступила тишина.
— Что это? — удивленно поднял брови Сухов.
Такэда глянул на руку, на пальце которой красовался замысловатой формы перстень: в глубине черного камня горел рубиновый шестиугольник.
— О Сусаноо!.. [3] Иди домой, Кит, потом поговорим. Кое-что мне здорово не нравится.
— Но ты видел? Гроза будет, что ли?
— Не знаю. Пока. — Инженер бесшумно растворился в ночи.
— Ты домой? — Толя Такэда, щурясь, смотрел на него задумчиво и понимающе. У Никиты потеплело на душе: порой ему казалось, что друг свободно читает его мысли, сочувствуя и сопереживая при этом. Это он нашел у Бранта четверостишие:
От танцев много есть последствий,
Весьма тлетворных вмладолетстве:
Заносчивость и самохвальство,
Распутство, грубость и нахальство. [2]
И добавлял: тебе не хватает лишь последнего.
— Проводить?
— Нет, пройдусь по парку, хочу побыть наедине с собой. Завтра в два обедаем у тебя в институте.
Такэда хлопнул ладонью по подставленной ладони танцора, но не успел сделать и шага, как вдруг из парка донесся странный улюлюкающий свист и гул, от которого задрожала земля. Что-то с неистовым треском взорвалось, по аллеям парка расползлось ядовитое шипение, заглушенное удаляющимся топотом. Яркие голубовато-зеленые всполохи озарили небо над северным районом массива, погасли. Наступила тишина.
— Что это? — удивленно поднял брови Сухов.
Такэда глянул на руку, на пальце которой красовался замысловатой формы перстень: в глубине черного камня горел рубиновый шестиугольник.
— О Сусаноо!.. [3] Иди домой, Кит, потом поговорим. Кое-что мне здорово не нравится.
— Но ты видел? Гроза будет, что ли?
— Не знаю. Пока. — Инженер бесшумно растворился в ночи.