Ночи красных фонарей   ::   Квиннел А. Дж.

Он взглянул ему в лицо, напрягся, сидя в кресле, и произнес:

– Если мне не изменяет память, я вам оперировал сломанную руку за две недели до того, как вы с другими парнями оставили казармы и строем вышли из Зеральды с песней Эдит Пиаф «Я ни о чем не жалею».

Кризи подозрительно взглянул на врача и сказал:

– Вы тогда еще в пеленках должны были быть.

Хирург усмехнулся.

– Только из них вышел. Мне исполнилось двадцать три года. А вы уже тогда были живой легендой. Когда я накладывал вам гипс, у меня дрожали руки. У вас там был один друг, итальянец по имени Гвидо, фамилию его я запамятовал. Он еще мне сказал, что, если рука ваша полностью не восстановится, он зароет меня в пустыне по шею в песок и научит верблюда мочиться мне на голову, пообещав при этом, что верблюд это будет делать каждый день на протяжении следующего тысячелетия.

Кризи улыбнулся.

– С рукой у меня все в порядке. А вот другие старые раны дают о себе знать.

Хирург встал. Обратившись к Майклу, он сказал:

– Пойдите прогуляйтесь, молодой человек, выпейте что-нибудь, а через час возвращайтесь.

* * *



В небольшом бистро через улицу от клиники, которая скорее походила на большой частный особняк, Майкл выпил полбутылки красного вина. Когда он вернулся, хирург встретил его с угрюмым выражением лица.

– Ему оставалось совсем немного, – сказал Бернар. – Через неделю или около того живая легенда могла бы стать мертвой. Не пойму, отчего эти крепкие мужики так боятся больниц и врачей?

Майкл пожал плечами.

– Вы уже сделали операцию?

Хирург покачал головой.