Вода и кораблики   ::   Рыбаков Вячеслав Михайлович

Он только всхлипнул, обнимая ее за шею; она голову подняла, заглянула в глаза.

Он смотрел на истерзанный труп на алом снегу и понять не мог, за какие такие его грехи всех, кто дорог ему, кромсает лютая смерть. Ничего не слышал, ничего, все проворонил, друга последнего проворонил, ах ты, господи! Гады, прохрипел он. Поднималась поземка. Хрен с ней, с поземкой… Гады!! Я вам покажу биоценоз… вы у меня увидите биоценоз! Как клопов!

Темнело. В спину била, подгоняя, в одночасье вздыбившаяся пурга. Широкие лыжи вязли в рыхлом снегу, тонули. Следы терялись, проглядывали где-нибудь в лощинках и пропадали вновь. Он не отступал. Ненамного впереди — не ели, зарезали только, я спугнул… Какое-то мрачное, кроваво отблескивающее наслаждение доставляла ему мысль, что боится его серая нечисть. Он шел ровно, как автомат, забыв, что он человек. Он больше не был человеком. Он был слугою ножа. Карабин бы… Не было карабина, только очехленный штык болтался на боку, мрачный и восхитительный талисман детства, найденный в обвалившейся, заросшей траншее под Ямполицей, побывавший на звездах…

Он настиг стаю через три часа. Их было пятеро — тощие, обессилевшие от зимней бескормицы, тоже злые. Они решили принять бой. Грозное, непостижимое существо, всегда запретное, сейчас казалось единственным доступным мясом на десятки заснеженных, вымороженных миль.

С первым все вышло гладко. Волк прыгнул, но, налетев на штык, только по-загубленному всхрапнул.