JК
Воин и маг :: Иващенко Валерий
Страница: 1 из 443Аннотация: Одни рождаются сильными, другие умными. А что делать молодому отпрыску древнего и славного рода, если он унаследовал сильнейший дар к чёрной магии? Стать грозным и навевающим жуть повелителем, как великие некроманты прошлого, или, стиснув зубы, проторить свою тропу? Сберечь в себе чистоту души или пойти темной стороной Силы?
---------------------------------------------
Валерий ИВАЩЕНКО
ВОИН И МАГ
В тексте использованы стихи леди Элланы и отрывок из Ники Ракитиной .
Глава 1.
— Динь-донг! — начищенный до золотистого блеска болванчик, стоящий на краю стола меж канделябром и маленьким портретом величавой женщины, качнул головой, отчего по кабинету проплыл тот самый, чудный и неповторимый звон, коим славятся изделия из особой, гномьей выделки, бронзы. От этого мелодичного звука дрогнула, разлетелась осколками и спряталась по углам тишина, которую не осмеливались нарушить даже самые ретивые слуги или отчаянные царедворцы. Император просматривал бумаги в своём кабинете, уединившись после совещания с верхушкой Полночной Империи, и время это было священным.
Пожилой, подтянутый человек, в каждом движении которого заметна была власть — нет, ВЛАСТЬ, бросил обратно на стол сводку из канцелярии, которую перед этим изучал. Однако во взгляде его посторонний наблюдатель не заметил бы и тени неудовольствия — наоборот, даже какая-то нежность проскользнула, промелькнула и тут же спряталась под обликом сурового и всесильного властителя.
---------------------------------------------
Валерий ИВАЩЕНКО
ВОИН И МАГ
В тексте использованы стихи леди Элланы и отрывок из Ники Ракитиной .
Глава 1.
— Динь-донг! — начищенный до золотистого блеска болванчик, стоящий на краю стола меж канделябром и маленьким портретом величавой женщины, качнул головой, отчего по кабинету проплыл тот самый, чудный и неповторимый звон, коим славятся изделия из особой, гномьей выделки, бронзы. От этого мелодичного звука дрогнула, разлетелась осколками и спряталась по углам тишина, которую не осмеливались нарушить даже самые ретивые слуги или отчаянные царедворцы. Император просматривал бумаги в своём кабинете, уединившись после совещания с верхушкой Полночной Империи, и время это было священным.
Пожилой, подтянутый человек, в каждом движении которого заметна была власть — нет, ВЛАСТЬ, бросил обратно на стол сводку из канцелярии, которую перед этим изучал. Однако во взгляде его посторонний наблюдатель не заметил бы и тени неудовольствия — наоборот, даже какая-то нежность проскользнула, промелькнула и тут же спряталась под обликом сурового и всесильного властителя.