JК
Воин тумана (Воин - 1) :: Вулф Джин
Страница: 381 из 452Спартанцы шутят, предлагая друг другу сбегать в Сест и добыть там еды; кое-кто из них, по-моему, потихоньку крадет продукты у наших соседей-афинян. Глядя на них, очень легко понять, почему между жителями Спарты и Афин царит такая вражда, хоть они и союзники в этой войне "друзья", как это звучит на их языке. Союзники, по-моему, должны быть друзьями на деле, а не на словах.
Сегодня на небе ни звезд, ни луны, только тонкая туманная дымка. Я сижу у входа в нашу палатку, где у дымящего костра достаточно света, чтобы писать. Говорят, топливо кончается, однако сотня спартанцев и более чем две сотни вооруженных рабов уж как-нибудь обеспечат своего командира Пасикрата всем необходимым, так что я, не жалея, подбрасываю в костер дрова, как только он начинает догорать.
Я помню детство: мы тогда специально приберегали на дрова спиленные старые лозы из виноградника. Помню, как пела мать, присев на корточки перед очагом и помешивая что-то в небольшом черном горшке, как ласково она поглядывала на меня, словно желая узнать, нравится ли мне ее пение. Если отец был дома, то вырезал из тростника дудочку, и его дудочка начинала петь вместе с матерью. А бог наш - я только сейчас вспомнил о нем назывался Лар (*155). Отец говорил, что Лар любит слушать пение моей матери. Помнится, я считал, что знаю о Ларе больше отца, и очень этим гордился (как это часто бывает с маленькими мальчиками). Я, например, знал, что Лар - это, собственно, и есть песня, что он существует как бы вместе с нею.
Сегодня на небе ни звезд, ни луны, только тонкая туманная дымка. Я сижу у входа в нашу палатку, где у дымящего костра достаточно света, чтобы писать. Говорят, топливо кончается, однако сотня спартанцев и более чем две сотни вооруженных рабов уж как-нибудь обеспечат своего командира Пасикрата всем необходимым, так что я, не жалея, подбрасываю в костер дрова, как только он начинает догорать.
Я помню детство: мы тогда специально приберегали на дрова спиленные старые лозы из виноградника. Помню, как пела мать, присев на корточки перед очагом и помешивая что-то в небольшом черном горшке, как ласково она поглядывала на меня, словно желая узнать, нравится ли мне ее пение. Если отец был дома, то вырезал из тростника дудочку, и его дудочка начинала петь вместе с матерью. А бог наш - я только сейчас вспомнил о нем назывался Лар (*155). Отец говорил, что Лар любит слушать пение моей матери. Помнится, я считал, что знаю о Ларе больше отца, и очень этим гордился (как это часто бывает с маленькими мальчиками). Я, например, знал, что Лар - это, собственно, и есть песня, что он существует как бы вместе с нею.