JК
Война и честь (Война Хонор) :: Вебер Дэвид
Страница: 26 из 1279Возрождение Василиска не только создавало рабочие места — что тоже немаловажно на сегодняшний день, когда военных увольняют и демобилизованные наводнили рынок труда, — но и прекрасно иллюстрировало главный лозунг Высокого Хребта: “Строим Мир”.
“Ещё бы им не быть “строителями мира”, — с отвращением подумал Рено. — Воевать эти идиоты решительно не способны! Одно утешает: Василиск, пожалуй, — наименьшее надувательство из их программ”.
Это и есть, — признавался он, пусть даже только самому себе, — подлинная причина его неприязни к нынешней работе. Не в том дело, что она увела его с Василиска в то время, когда звездная система снова становилась на ноги, но в том, что, по его мнению, вся программа, руководить которой его воткнули, была запущена лишь как удачный пропагандистский проект Высокого Хребта и его своры.
“Будь справедлив, — упрекнул он себя. — Из бюджета они, конечно, гребут, и в политическом плане стригут со своего детища все что можно, но ведь давно пора было дать ход Джордену Кару. Просто мне не нравится вся эта шумиха. И еще мне почему-то не кажется, что правительство — это именно то, что Кару нужно. И кроме того, мне очень, очень не нравится, когда такие люди, как Макрис, дышат мне в затылок... и достают людей, которые у меня работают. А еще...”
Он заставил себя оборвать перечень вещей, которые не нравились ему в сложившейся ситуации. Кроме того, признавался он где-то очень глубоко в душе, многие из них сводятся к одному: его бесконечно злит то, что барон Высокого Хребта и его прихлебатели неукоснительно следят, чтобы все заслуги приписывались им.
“Ещё бы им не быть “строителями мира”, — с отвращением подумал Рено. — Воевать эти идиоты решительно не способны! Одно утешает: Василиск, пожалуй, — наименьшее надувательство из их программ”.
Это и есть, — признавался он, пусть даже только самому себе, — подлинная причина его неприязни к нынешней работе. Не в том дело, что она увела его с Василиска в то время, когда звездная система снова становилась на ноги, но в том, что, по его мнению, вся программа, руководить которой его воткнули, была запущена лишь как удачный пропагандистский проект Высокого Хребта и его своры.
“Будь справедлив, — упрекнул он себя. — Из бюджета они, конечно, гребут, и в политическом плане стригут со своего детища все что можно, но ведь давно пора было дать ход Джордену Кару. Просто мне не нравится вся эта шумиха. И еще мне почему-то не кажется, что правительство — это именно то, что Кару нужно. И кроме того, мне очень, очень не нравится, когда такие люди, как Макрис, дышат мне в затылок... и достают людей, которые у меня работают. А еще...”
Он заставил себя оборвать перечень вещей, которые не нравились ему в сложившейся ситуации. Кроме того, признавался он где-то очень глубоко в душе, многие из них сводятся к одному: его бесконечно злит то, что барон Высокого Хребта и его прихлебатели неукоснительно следят, чтобы все заслуги приписывались им.