JК
Война за Асгард :: Бенедиктов Кирилл
Страница: 45 из 1291Может, я просто привыкла, как думаете, док?
Голдблюм не улыбнулся.
— Зайди ко мне, девочка. Хочу сказать тебе кое-что. Сердце Даны пропустило несколько тактов.
— Что случилось, док? Вы хотите сказать, что у меня… у меня проблемы?
— Зайди ко мне, — повторил доктор с нажимом. — Я предпочел бы поговорить с тобой с глазу на глаз. И не волнуйся так, ничего страшного не случилось.
Последнюю фразу он выдавил из себя явно с той лишь целью, чтобы Дана не умерла от страха где-нибудь по дороге. Старый добрый доктор, подумала Дана, тебе, наверное, больше понравится, если я умру у тебя в кабинете…
В кабинете ей, однако, стало полегче. Голдблюм подбежал к ней на кривоватых ножках — вот ведь чудеса: лучший пластический хирург Нью-Йорка, а сам — урод уродом, хотя мог бы вылепить себе фигуру Аполлона, — с энтузиазмом потряс горячую руку, клюнул крючковатым носом в персиковый бархат щеки.
— Выглядишь просто великолепно, девочка! Не волнуйся, не волнуйся, все у тебя в порядке… Я вот что хотел тебе сказать…
Обезьянья лапка ловко подцепила с голографического экрана, служащего одновременно рабочей поверхностью стола, стопку каких-то черных листов. Листы эти, с золотыми пунктирами непонятных Дане графиков, вызвали у нее смутное чувство тревоги, но Голдблюм теперь не прятал глаза, напротив, был чрезвычайно дружелюбен, и тревога вновь сменилась надеждой.
Голдблюм не улыбнулся.
— Зайди ко мне, девочка. Хочу сказать тебе кое-что. Сердце Даны пропустило несколько тактов.
— Что случилось, док? Вы хотите сказать, что у меня… у меня проблемы?
— Зайди ко мне, — повторил доктор с нажимом. — Я предпочел бы поговорить с тобой с глазу на глаз. И не волнуйся так, ничего страшного не случилось.
Последнюю фразу он выдавил из себя явно с той лишь целью, чтобы Дана не умерла от страха где-нибудь по дороге. Старый добрый доктор, подумала Дана, тебе, наверное, больше понравится, если я умру у тебя в кабинете…
В кабинете ей, однако, стало полегче. Голдблюм подбежал к ней на кривоватых ножках — вот ведь чудеса: лучший пластический хирург Нью-Йорка, а сам — урод уродом, хотя мог бы вылепить себе фигуру Аполлона, — с энтузиазмом потряс горячую руку, клюнул крючковатым носом в персиковый бархат щеки.
— Выглядишь просто великолепно, девочка! Не волнуйся, не волнуйся, все у тебя в порядке… Я вот что хотел тебе сказать…
Обезьянья лапка ловко подцепила с голографического экрана, служащего одновременно рабочей поверхностью стола, стопку каких-то черных листов. Листы эти, с золотыми пунктирами непонятных Дане графиков, вызвали у нее смутное чувство тревоги, но Голдблюм теперь не прятал глаза, напротив, был чрезвычайно дружелюбен, и тревога вновь сменилась надеждой.