JК
Волчья верность :: Игнатова Наталья Владимировна
Страница: 142 из 518А неудобно, так бросьте, уроды зубастые! Нечего хватать то, что унести не можете! Бросайте, ну! Даже Суслик подтвердит, что таскать тяжелых старогвардейцев – это непроизводительная трата энергии. Суслик, он все об этом знает…
Ох… Падре тяжко упал на холодную, мокрую палубу шлиссдарка. Давление полей ослабло, однако керты тут же связали его, как барана, накинув скользящую петлю на шею и затянув другой конец веревки на щиколотках. Руки связали за спиной, скрутив запястья так, что Падре крякнул от боли. Шлиссдарк тем временем взлетел, но шел низко, прижимаясь к голым деревьям. Керты, хоть и прикрывались магией или чем там – помощью духов, – все равно опасались погони.
Один из них наклонился над Тиром, внимательно рассмотрел, кивнул и выпрямился. Губы его зашевелились, но Падре не услышал ни слова. Зато Тир – этот-то, мастер по губам читать, – явно понял, о чем речь. Бросил на Падре отчаянный взгляд.
И закрыл глаза.
Следующую четверть часа из Тира вытягивали излишек жизней. Как он это называет? Посмертные дары… вот их и вытягивали. С умом, между прочим. Методично ломали пальцы, дробили кисти, ждали, пока переломы перестанут срастаться, пока перестанет затягиваться прорванная обломками костей кожа. Знали, что делали: даже если Тир и умел управлять этими своими демоническими исцелениями, он все равно скорее дал бы убить себя, чем позволил искалечить себе руки. Он не чувствовал боли – это Падре знал, все старогвардейцы знали, что больно легату не бывает, но все существо Падре исходило протестующим криком, когда снова и снова ломались тонкие кости.
Ох… Падре тяжко упал на холодную, мокрую палубу шлиссдарка. Давление полей ослабло, однако керты тут же связали его, как барана, накинув скользящую петлю на шею и затянув другой конец веревки на щиколотках. Руки связали за спиной, скрутив запястья так, что Падре крякнул от боли. Шлиссдарк тем временем взлетел, но шел низко, прижимаясь к голым деревьям. Керты, хоть и прикрывались магией или чем там – помощью духов, – все равно опасались погони.
Один из них наклонился над Тиром, внимательно рассмотрел, кивнул и выпрямился. Губы его зашевелились, но Падре не услышал ни слова. Зато Тир – этот-то, мастер по губам читать, – явно понял, о чем речь. Бросил на Падре отчаянный взгляд.
И закрыл глаза.
Следующую четверть часа из Тира вытягивали излишек жизней. Как он это называет? Посмертные дары… вот их и вытягивали. С умом, между прочим. Методично ломали пальцы, дробили кисти, ждали, пока переломы перестанут срастаться, пока перестанет затягиваться прорванная обломками костей кожа. Знали, что делали: даже если Тир и умел управлять этими своими демоническими исцелениями, он все равно скорее дал бы убить себя, чем позволил искалечить себе руки. Он не чувствовал боли – это Падре знал, все старогвардейцы знали, что больно легату не бывает, но все существо Падре исходило протестующим криком, когда снова и снова ломались тонкие кости.