JК
Волчья верность :: Игнатова Наталья Владимировна
Страница: 253 из 518И машина, обладающая потрясающим чувством ритма, вытанцовывала совершенно невероятные па, словно проверяя Тира.
Он держался.
Ему нравилось.
Пируэт, арабеска. Каскад «прыжков», с дистанцией от полуметра до двух километров, и казалось, что если очень быстро оглянуться – успеешь заметить силуэт танцующей машины там, откуда они только что исчезли. Блудница не признавала классических танцевальных па. Бешеный смерч фуэте… и не доведя до конца последний разворот – нахлестывающиеся одна на другую мертвые петли.
– Ах так! – возмутился Тир, не ожидавший такой выходки.
Сердце подскочило от восторга, и стало весело, хотя причин для веселья вроде не было.
Уж точно не было. Но в небе легко забыть об этом.
Он позволил Блуднице завершить вираж и повел сам. В классическом танго. Прямом, гордом и неотвратимом. Блудница мигом поняла вызывающе самоуглубленную экспрессию нового танца, покорилась безропотно и чутко… На короткий миг. Чтобы потом, вскинувшись на хвост, четким стаккато вбить в рваную мелодию свой собственный ритм.
Это у нее здорово получалось. Тиру казалось иногда, что есть в Блуднице немножко Саломеи. Совсем немножко – умение танцевать. Способность переосмыслить старый танец, увидеть его по-новому и по-новому подать.
Саломея, помнится, затребовала голову Крестителя.
Блудница в этом смысле пошла куда дальше. Она сама убивала.
«Может быть, – думал иногда Тир, – потому она и видит иначе».
Он держался.
Ему нравилось.
Пируэт, арабеска. Каскад «прыжков», с дистанцией от полуметра до двух километров, и казалось, что если очень быстро оглянуться – успеешь заметить силуэт танцующей машины там, откуда они только что исчезли. Блудница не признавала классических танцевальных па. Бешеный смерч фуэте… и не доведя до конца последний разворот – нахлестывающиеся одна на другую мертвые петли.
– Ах так! – возмутился Тир, не ожидавший такой выходки.
Сердце подскочило от восторга, и стало весело, хотя причин для веселья вроде не было.
Уж точно не было. Но в небе легко забыть об этом.
Он позволил Блуднице завершить вираж и повел сам. В классическом танго. Прямом, гордом и неотвратимом. Блудница мигом поняла вызывающе самоуглубленную экспрессию нового танца, покорилась безропотно и чутко… На короткий миг. Чтобы потом, вскинувшись на хвост, четким стаккато вбить в рваную мелодию свой собственный ритм.
Это у нее здорово получалось. Тиру казалось иногда, что есть в Блуднице немножко Саломеи. Совсем немножко – умение танцевать. Способность переосмыслить старый танец, увидеть его по-новому и по-новому подать.
Саломея, помнится, затребовала голову Крестителя.
Блудница в этом смысле пошла куда дальше. Она сама убивала.
«Может быть, – думал иногда Тир, – потому она и видит иначе».