JК
Вологда-1612 :: Тюрин Александр Владимирович
Страница: 36 из 67Ино не нахлебался еще тоски, бука ты лесной? Невдосталь еще мхом зарос?
Эрминия срамно глядя на беловолосую шляхетку, провела рукой по ее пальцам, и сама растегнула оставшиеся пуговицы своего камзола. Каролина наклонилась и поцеловала грудь Эрминии, прикрытую только батистом рубахи.
Больше всего сейчас хотел он остаться с ними, с этими кровавыми блудницами, находящимися на службе Святой Консистории. Его взгляд втягивался в ложбинку между грудей Эрминии, да так, что голова кружилась, как в водовороте.
— Ну да, Максим, не топор это, ржавлением подпорченный, не бревно шершавое, не солома, не то к чему привык ты, лешак. Это плоть нежная, вылитая из света божественного. Перейди же предел, положенный твоим одномыслием, тупостью твоей дубовой и войди в чертог царственный.
— Что-то мне невдомек, что за чертог такой? Чем опять прельщаете? Чином придворным?
— Как же прельстишь тебя, ежика колючего, придворным чином, — улыбнулась Каролина, — вот наши чертоги. Ласковые, теплые.
И она распахнула рубаху на груди Эрминии.
— Уходил же ты в пустынь, Максим. Говорил же «приимя мя, пустынь, во тихое и безмолвное недро свое». Нежность женская без греха тебе будет, Максимушка, ведь ждет Эрминия одного тебя.
Он ощущал уже легкое дыхание Эрминии на своей коже, чуял её всю, от волос до пят, обтекая чувством её кожу, как поток водный.
— Ловко речено, девица.
Эрминия срамно глядя на беловолосую шляхетку, провела рукой по ее пальцам, и сама растегнула оставшиеся пуговицы своего камзола. Каролина наклонилась и поцеловала грудь Эрминии, прикрытую только батистом рубахи.
Больше всего сейчас хотел он остаться с ними, с этими кровавыми блудницами, находящимися на службе Святой Консистории. Его взгляд втягивался в ложбинку между грудей Эрминии, да так, что голова кружилась, как в водовороте.
— Ну да, Максим, не топор это, ржавлением подпорченный, не бревно шершавое, не солома, не то к чему привык ты, лешак. Это плоть нежная, вылитая из света божественного. Перейди же предел, положенный твоим одномыслием, тупостью твоей дубовой и войди в чертог царственный.
— Что-то мне невдомек, что за чертог такой? Чем опять прельщаете? Чином придворным?
— Как же прельстишь тебя, ежика колючего, придворным чином, — улыбнулась Каролина, — вот наши чертоги. Ласковые, теплые.
И она распахнула рубаху на груди Эрминии.
— Уходил же ты в пустынь, Максим. Говорил же «приимя мя, пустынь, во тихое и безмолвное недро свое». Нежность женская без греха тебе будет, Максимушка, ведь ждет Эрминия одного тебя.
Он ощущал уже легкое дыхание Эрминии на своей коже, чуял её всю, от волос до пят, обтекая чувством её кожу, как поток водный.
— Ловко речено, девица.