JК
Волшебники Маджипура :: Силверберг Роберт
Страница: 12 из 781 — Если мы отложим шествия, пиры и прочие сопутствующие процедуры на должное время, то какое будет иметь значение, немного раньше или немного позже мы начнем Игры? Пранкипин вот-вот скончается, это бесспорно. Императорские волшебники изучили свои руны и сообщили нам, что понтифекс должен вскоре умереть. Его медики предсказывают то же самое.
— У них, смею надеяться, есть более существенные обоснования предсказаний, чем у волшебников, — вставил Септах Мелайн, который в эту самую суеверную из всех эпоху был печально известен своим вольнодумным презрением к любому волшебству.
Корсибар недовольно отмахнулся, словно Септах Мелайн был всего-навсего назойливым комаром, зудящим над ухом.
— Вы все знаете, что никто не стремится вырваться из этого омута безделья с большим нетерпением, чем я. Но… — Он на мгновение умолк и еще сильнее нахмурился, раздувая ноздри, как будто затруднялся найти нужные слова, но затем, бросив быстрый взгляд на Мандрикарна и Венту и словно ожидая от них поддержки, наконец выговорил: — Я прошу прощения у великого герцога Олджеббина, если своим несогласием наношу ему обиду. Но ведь существуют правила приличия, отец. Существуют освященные веками нормы поведения. И — клянусь Божеством, Свор прав! — правила хорошего тона.
— Ты поражаешь меня, Корсибар, — удивленно произнес лорд Конфалюм, — а я-то был уверен, что ты первым поддержишь эту идею. И вдруг… такая неожиданная с твоей стороны привередливость…
— Что? Корсибар привередлив? — раздался громкий хриплый голос из дверей зала.
— У них, смею надеяться, есть более существенные обоснования предсказаний, чем у волшебников, — вставил Септах Мелайн, который в эту самую суеверную из всех эпоху был печально известен своим вольнодумным презрением к любому волшебству.
Корсибар недовольно отмахнулся, словно Септах Мелайн был всего-навсего назойливым комаром, зудящим над ухом.
— Вы все знаете, что никто не стремится вырваться из этого омута безделья с большим нетерпением, чем я. Но… — Он на мгновение умолк и еще сильнее нахмурился, раздувая ноздри, как будто затруднялся найти нужные слова, но затем, бросив быстрый взгляд на Мандрикарна и Венту и словно ожидая от них поддержки, наконец выговорил: — Я прошу прощения у великого герцога Олджеббина, если своим несогласием наношу ему обиду. Но ведь существуют правила приличия, отец. Существуют освященные веками нормы поведения. И — клянусь Божеством, Свор прав! — правила хорошего тона.
— Ты поражаешь меня, Корсибар, — удивленно произнес лорд Конфалюм, — а я-то был уверен, что ты первым поддержишь эту идею. И вдруг… такая неожиданная с твоей стороны привередливость…
— Что? Корсибар привередлив? — раздался громкий хриплый голос из дверей зала.