Возьми меня в Калькутте   ::   Прашкевич Геннадий

Негромко, что стоило ему определенных усилий, он спросил:

"У твоих известных коллег совсем нет слабостей?"

Я негромко ответил:

"У них есть некоторые слабости, но они стесняются."

"Скажи, - попросил Ганчо. - Я хочу помочь твоим коллегам."

Я честно сказал:

"Они любят выпить, они хотят выпить, они мечтают выпить со всеми вами, но стесняются. Они не могут выпивать просто так, им нужна серьезная причина, им нужен повод для выпивки. Хотя бы официальные тост. Это их сразу раскрепощает. Ведь в искусстве они люди официальные."

Ганчо Мошков понимающе кивнул.

Повинуясь незримому приказу, молодые шуменские поэты густо сбились вокруг прозаика П. и поэта К. "Ваши книги, - услышал я взволнованные голоса, - учат жить! Мы выросли на ваших книгах! Мы собираемся и дальше на них расти. Давайте выпьем за книги, которые вы уже написали, за книги, которые вы пишете, за книги, которые вы еще будете писать."

Эти слова произвели волшебное впечатление.

Прозаик П. и поэт К. охотно подставили свои фужеры под непрерывно бьющую струю вина. Поэт К., впрочем, заметил:

"Но вы, болгары, должны помнить..."

- Дружба навсегда! Дружба завинаги!

"Но вы, болгары, должны помнить..."

Вечером следующего дня, вернувшись из Мадары, я увидел поэта К. и прозаика П. на завалинке нашего высотного отеля. Их окружала толпа молодых, совсем не уставших молодых поэтов. Впрочем, может быть, поэты менялись, приходя на встречу с П. и К. как на дежурство.