JК
Времена не выбирают :: Мах Макс
Страница: 700 из 748Он проводил взглядом стройную фигурку, пока Деби не скрылась за дверью, и в первый раз за все это время осмысленно посмотрел на стол перед собой. Есть он уже не хотел, хотя так и не понял, съели они хоть что-нибудь из того, что было подано – «Кем?» – им на стол, или нет, однако ополовиненный графин с коньяком навел Урванцева на мысль, что еще пятьдесят граммов ему никак не помешают. Если он и был пьян, то не от вина, как говорится.
Кирилл налил себе в бокал коньяк, понюхал темно-коричневую жидкость – пахла она незнакомо, но от того не менее замечательно – и пригубил. Вероятно, он уже его пил (ведь кто-то же успел сократить содержимое графина наполовину), хотя совершенно этого не помнил, но так или иначе, а попробовав коньяк сейчас, только головой покачал. Сказочный напиток, лучше не скажешь. Допив коньяк, Урванцев закурил, взяв сигарету из лежавшей на столе пачки (сигареты были американские, но такого сорта он не знал), оглянулся на дверь, хотя ожидать Дебору было еще рано, и налил себе еще.
В душе Урванцева царили «разброд и шатание», а сознание – попади он сейчас в руки психиатров – вполне подпадало под определение «спутанное», но сам он, естественно, понимал, что на самом деле все с ним в порядке. Любовь, возможно, и род душевного недуга, но совсем в другом смысле. А все прочее решится как-нибудь. Не без этого. Ведь задание свое он, судя по всему, все-таки выполнил, командование претензий не имеет (даже орденом наградили и в звании повысили), а по ранению ему и в любом случае отпуск положен.
Кирилл налил себе в бокал коньяк, понюхал темно-коричневую жидкость – пахла она незнакомо, но от того не менее замечательно – и пригубил. Вероятно, он уже его пил (ведь кто-то же успел сократить содержимое графина наполовину), хотя совершенно этого не помнил, но так или иначе, а попробовав коньяк сейчас, только головой покачал. Сказочный напиток, лучше не скажешь. Допив коньяк, Урванцев закурил, взяв сигарету из лежавшей на столе пачки (сигареты были американские, но такого сорта он не знал), оглянулся на дверь, хотя ожидать Дебору было еще рано, и налил себе еще.
В душе Урванцева царили «разброд и шатание», а сознание – попади он сейчас в руки психиатров – вполне подпадало под определение «спутанное», но сам он, естественно, понимал, что на самом деле все с ним в порядке. Любовь, возможно, и род душевного недуга, но совсем в другом смысле. А все прочее решится как-нибудь. Не без этого. Ведь задание свое он, судя по всему, все-таки выполнил, командование претензий не имеет (даже орденом наградили и в звании повысили), а по ранению ему и в любом случае отпуск положен.