Все, способные держать оружие   ::   Лазарчук Андрей Геннадьевич

Девочка, говорил я, да разве же в этом проклятом мире есть хоть один народ, который был бы счастлив и не был бы обижен? Может быть, русские, которые разрезаны по живому, натасканы друг на друга, и еще неизвестно, что вот-вот будет? Или немцы, которым вдруг забыли все хорошее и припомнили все плохое, которых проклинают на каждом углу и скоро начнут резать только за то, что они немцы? Может быть, поляки, извечные анархисты, которым любая власть хуже рвотного? Или армяне, которых уже почти не осталось? Или французы, вспомнившие, что были когда-то великой державой? Или евреи, со всего света свезенные на несчастный пятачок земли – фактически, в огромное гетто? А чем им хуже, чем нам? – спросила княжна. Я знаю, они недовольны, но – чем им хуже? Свое государство со своими законами, свой дом... не улей и не небоскреб... За гранью дружеских штыков, напомнил я. Ах, это... – она отмахнулась. А что, Грузия была бы довольна таким же статусом, как у Иудеи? Как у Иудеи, у государств Турана?.. Довольна? – переспросила княжна.

Довольна... какое нелепое слово... Впрочем – да. Для начала. Тогда – да здравствует Грузия! – провозгласил я. Я так давно не плакала, сказала она, вытирая слезы, я думала, что разучилась, и вдруг – такое наводнение... Мы случайно сведены судьбою, Мы себя нашли один в другом, И душа сдружилася с душою, Хоть пути не кончить им вдвоем!.. Я рожден, чтоб целый мир был зритель Торжества иль гибели моей... – я читал и читал, передо мной раскрывались листы книг, я не подозревал, что помню так много. По небу полуночи ангел летел, И тихую песню он пел:

И месяц, и звезды, и тучи толпой Внимали той песне святой... Он душу младую в объятиях нес Для мира печали и слез; И звук его песни в душе молодой Остался – без слов, но живой. И долго на свете томилась она, Желанием чудным полна; И звуков небес заменить не могли Ей скучные песни земли... Наверное, так оно и есть, шептала княжна, наверное... я чувствую иногда, что такое было со мной...