JК
Все, способные держать оружие :: Лазарчук Андрей Геннадьевич
Страница: 539 из 565то – что? Принимать предложение? Клюнуть на фотографии, которые подделать – три часа работы? Ч-черт...
Вот выйдет сейчас обер-лейтенант...
Но обер-лейтенант не выходил. Вообще долго никто не выходил, а потом появился Тарантул. Он, как и я, постоял в дверях, жмурясь, и медленно направился ко мне.
Я сидел, не шевелясь, он опустился на корточки передо мной и спросил:
– Ну, что?
Морда у него была красная, потная. Дышал он часто и только что язык на плечо не вывешивал.
– Копейка найдется? – спросил я.
Не удивившись ничуть, он пошарил по карманам и вытащил гривенник. Я подбросил монетку, поймал, не разжимая руки,поднес к лицу.
– Орел – да, – сказал я.
– Понятно, – он усмехнулся. Я бы на его месте не стал усмехаться.
И вдруг что-то случилось. Я не смог открыть ладонь. Пальцы не разгибались. Ниже локтя рука была не моя. Я напрягся, и рука задрожала. Она дрожала все сильнее и сильнее, мерзко тряслась – это было унизительно и страшно. Наконец, сделав какое-то безумное усилие, я отшвырнул монету, не глядя. Дрожь унялась, и пальцы снова шевелились, как надо, и только студенистая, омерзительная слабость...
– Понятно, – повторил Тарантул. – Что же... считай себя в отпуске. Четыре месяца хватит? Я покачал головой.
– Отставки, – голос тоже был не мой: слабый и просящий. – Отставки...
– Отпуск кончится, и поговорим, – сказал Тарантул. – В Гвоздеве я тебе, естественно, не предлагаю...
Вот выйдет сейчас обер-лейтенант...
Но обер-лейтенант не выходил. Вообще долго никто не выходил, а потом появился Тарантул. Он, как и я, постоял в дверях, жмурясь, и медленно направился ко мне.
Я сидел, не шевелясь, он опустился на корточки передо мной и спросил:
– Ну, что?
Морда у него была красная, потная. Дышал он часто и только что язык на плечо не вывешивал.
– Копейка найдется? – спросил я.
Не удивившись ничуть, он пошарил по карманам и вытащил гривенник. Я подбросил монетку, поймал, не разжимая руки,поднес к лицу.
– Орел – да, – сказал я.
– Понятно, – он усмехнулся. Я бы на его месте не стал усмехаться.
И вдруг что-то случилось. Я не смог открыть ладонь. Пальцы не разгибались. Ниже локтя рука была не моя. Я напрягся, и рука задрожала. Она дрожала все сильнее и сильнее, мерзко тряслась – это было унизительно и страшно. Наконец, сделав какое-то безумное усилие, я отшвырнул монету, не глядя. Дрожь унялась, и пальцы снова шевелились, как надо, и только студенистая, омерзительная слабость...
– Понятно, – повторил Тарантул. – Что же... считай себя в отпуске. Четыре месяца хватит? Я покачал головой.
– Отставки, – голос тоже был не мой: слабый и просящий. – Отставки...
– Отпуск кончится, и поговорим, – сказал Тарантул. – В Гвоздеве я тебе, естественно, не предлагаю...