Банк   ::   Данилов Всеволод

Напротив, все сходилось, и записанный подлесновскими слухачами разговор лишь подтвердил, что выглядело ранее невероятным, — вся в воздушных надеждах, порывистая Наталья, обратившаяся за эти годы из насмешливой, мечтательной девочкив пожившую, но все так же пребывающую в ожидании близкого добра женщину, где-то, должно быть, надломилась в вечном задыхающемся своем беге.

Был Забелин смятен и растерян. Потому и машину бросил подальше, на Большой Радищевской, неподалеку от входа в метро, чтобы иметь время подготовиться к ожидавшему его неприятному разговору, — отсюда до Котельнической набережной было минут пятнадцать ходу.

Пройдя могучий, из рифленого гранита дом, Забелин остановился — вниз, к набережной, круто убегал выложенный булыжником переулочек. Казалось, упади на этом булыжнике и тебя покатит — разгонит живенько и далеко внизу, перебросив по инерции и через поток машин на набережной, и через парапет, забросит прямо в Москву-реку. Девять лет назад в этом переулке он снял на лето квартиру в двухэтажном, предназначенном под снос и почти расселенном доме, чтобы в тишине закончить монографию. Тут же, прознав про новоселье, заявились Максим с Натальей, да так и остались ночевать. Утром счастливый Максим, пока остальные спали, сгонял за цветами и бутылкой коньяку. И они сидели за обеденным столом. Старый тополь под окном выдавил лапой рассохшуюся облупленную оконную раму, и пухлая его ветка лежала на скатерти рядом с разложенными книгами, коньяком и пучками редиса. Они сидели пьяноватые то ли от коньяка, то ли от майского воздуха, и Максим, не отпуская, держал Наташину руку.

Через год Максим эмигрировал.