Выйти замуж за дурака   ::   Первухина Надежда

И могу сказать не смущаясь, что в сем мастерстве я превзошел своего учителя, ибо, прощаясь со мной, он сказал: «О, sole mio! Теперь мне остается только делать деревянных кукол для театра синьора Каррибальди, ибо ты, мой ученик, искуснее меня».

Василий Никитич смахнул слезу в чашку с чаем.

– А Аленка запретила пряники, – ни с того ни с сего бухнула я.

И тут же мастер грохнул кулаком по столу:

– Ведаю! Ведаю сие и не могу не гневаться и не возмущаться духом! Ибо это есть великое непотребство: терзать народ кнутом, при этом отнявши у него право на пряник! Потому и ушел я со всем семейством к партизанам в лес густой, потому и делаю сейчас для пряников такие доски, которые Аленке гробовыми покажутся!

– А можно посмотреть? – полюбопытствовала я.

– Само собой. От хороших людей у меня секретов нету, – кивнул Василий Никитич.

Он доел пятый пирог с печенкой и решительно встал из-за стола.

– Будя! Ну, гостья дорогая, пожалуйте в мою мастерскую.

Мастерская располагалась в пристройке, попасть в которую можно было из сеней избы. Пахло в мастерской древесной смолой, свежими стружками, воском и чем-то неуловимо сладким. Пряничным. По стенам развешаны были потемневшие от времени прямоугольники, овалы, круги и разнообразнейшие фигурки зверюшек, птичек, рыбок – доски для пряников. Я разглядывала узоры и пыталась читать вырезанные надписи, перевернутые как в зеркале: «Ажетук зи корадоп», «Лотсерп лотс и лотс ан кинярп»… Поначалу это воспринималось как тарабарщина, но потом я перевела: «Подарок из Кутежа» и «Пряник на стол, и стол – престол».

– Это я раньше делал, – пояснял Василий Никитич. А теперь у меня военный заказ.