Выше Радуги   ::   Абрамов Сергей

Не будучи болельщиком, отец не понимал прелести заморской игры, ее таинственного флера, которым окутана она для любого пацана от семи до семидесяти лет.

"Все великие поэты прошлого были далеки от спорта", - говорил Алик.

"Недоказательно, - говорил отец. - Время было против спорта. Он, как явление массовое, родился в двадцатом веке".

Отец злился, понимая, что сам виноват: что-то упустил, недопонял, учил не тому. Перебрать бы в памяти годы, да разве вспомнишь все...

"И потом, мне надоело писать завучу объясниловки, почему ты прогулял физкультуру", - говорил отец.

Пожалуй, в том и заключалась причина душеспасительных разговоров. Алик переставал прогуливать, ходил в спортзал, пытался честно работать, но... Вчера Бим поставил точку, не так ли?

Точку? Ну нет, в пунктуации Алик был, пожалуй, посильнее Бима-физкультурника. Он хорошо знал, когда поставить запятую, тире или многоточие. И если уж вести разговор на языке знаков препинания, то сегодняшняя ситуация властно диктовала поставить двоеточие: что будет завтра? послезавтра? через месяц?

Алик встал, поднял кронштейны на стойках еще на деление. Высота - сто пятьдесят. Ерунда для тренированного подростка. Алику она виделась рекордом, а по сути и была рекордной - для него. Еще вчера он бы рассмеялся, предположи кто-нибудь - скажем, Фокин, лучший друг, - что полтора метра для Радуги - разминка. Сейчас он отошел, покачался с носка на пятку (видел: так делают мастера перед прыжком), легко побежал к планке, взлетел, приземлился и... охнул от боли. Не сообразил: упал на руку.

Несколько раз согнул-разогнул: боль уходила.