JК
Щепки плахи, осколки секиры :: Брайдер Юрий
Страница: 87 из 109Вера Ивановна…
– Левка, отстань! – взвизгнула Лилечка. – Нашел время лизаться!
– Это не я, – смутился Цыпф. – Как ты могла подумать?
– Кто же тогда? Ай… опять…
– Пропустите-ка меня! – Расталкивая остальных, Зяблик подался на ее голос и вдруг заорал что есть мочи: – Поймал! Держу! Ей-Богу, держу!
– Кого ты держишь, кого? – надрывался рядом Цыпф.
– Хрен его знает! Но что не Лильку твою, так это точно! Как матрас надувной… Только теплое… И течет по нему…
Смыков щелкнул кресалом, вспыхнул фитиль, однако его тусклый огонек не мог рассеять окружающую мглу. Пришлось использовать вместо факела недавно изготовленные перчатки. Облитая спиртом шерсть вспыхнула, как сухое сено, и вся ватага дружно ахнула.
Из сиреневой мути, как из омута, таращились на них два глаза, размер и выражение которых сразу рождали мысль о свирепых драконах-людоедах. В треугольных зрачках, подернутых пленкой прозрачных жабьих век, отражался огонь факела.
Жуткие эти глаза существовали не сами по себе, а в комплекте с несокрушимой глыбой морды, грубыми дырами ноздрей, пилами клыков и огромным языком, за который в данный момент держался Зяблик.
Факел горел не больше трех-четырех секунд, и столько же времени длился немой ужас, усугубленный еще тем обстоятельством, что ватага не совсем оправилась ото сна. Когда факел погас, наступил черед ужаса вопящего. Солировала в нем, безусловно, Лилечка.
– Левка, отстань! – взвизгнула Лилечка. – Нашел время лизаться!
– Это не я, – смутился Цыпф. – Как ты могла подумать?
– Кто же тогда? Ай… опять…
– Пропустите-ка меня! – Расталкивая остальных, Зяблик подался на ее голос и вдруг заорал что есть мочи: – Поймал! Держу! Ей-Богу, держу!
– Кого ты держишь, кого? – надрывался рядом Цыпф.
– Хрен его знает! Но что не Лильку твою, так это точно! Как матрас надувной… Только теплое… И течет по нему…
Смыков щелкнул кресалом, вспыхнул фитиль, однако его тусклый огонек не мог рассеять окружающую мглу. Пришлось использовать вместо факела недавно изготовленные перчатки. Облитая спиртом шерсть вспыхнула, как сухое сено, и вся ватага дружно ахнула.
Из сиреневой мути, как из омута, таращились на них два глаза, размер и выражение которых сразу рождали мысль о свирепых драконах-людоедах. В треугольных зрачках, подернутых пленкой прозрачных жабьих век, отражался огонь факела.
Жуткие эти глаза существовали не сами по себе, а в комплекте с несокрушимой глыбой морды, грубыми дырами ноздрей, пилами клыков и огромным языком, за который в данный момент держался Зяблик.
Факел горел не больше трех-четырех секунд, и столько же времени длился немой ужас, усугубленный еще тем обстоятельством, что ватага не совсем оправилась ото сна. Когда факел погас, наступил черед ужаса вопящего. Солировала в нем, безусловно, Лилечка.