JК
Хирургическое вмешательство :: Серегин Олег
Страница: 128 из 462Аня не производила впечатления человека, способного на спонтанные решения.
— Сюда, — сказала она.
Даниль ожидал увидеть комнату, сплошь заклеенную постерами с мультяшками, но по этой части, как ни странно, было вполне терпимо. Большой перекидной календарь на стене, еще несколько картинок и статуэтки на компьютерном столе.
Напротив компьютера, над диваном, висела огромная картина.
К мультфильмам она отношения не имела.
Это был рисунок карандашом по бумаге, изумительный по технике и по размеру — ватманский лист формата А1, сплошь заполненный мелкими деталями, тенями, рельефами. Академический реализм, так рисуют ремесленники на Арбате, но этот художник ремесленником не был, картина завораживала, не отпускала взгляда, и Даниль стоял как в музее, на миг напрочь позабыв о том, где находится.
— Я же сказала, — донесся голос Аннаэр словно издалека. — Вот…
Портрет. Или это называлось сценкой? Девушка, изображенная на ватмане, не смотрела на зрителя, она танцевала, и танцевали ее распущенные волосы, танцевало платье, танцевали окружающие ее травы и ветви, рисунок излучал неслышную, глубокую, завораживающую музыку этого танца. Он жил — но вместе с тем был неподвижен. Слишком много было подробностей, слишком четко выступали каждая складка и каждый лист, из-за этого изображение напоминало барельеф. Детальность сковывала движение.
И она же, детальность, отвлекала внимание от лица девушки. Даниль не сразу понял, кто изображен на портрете.
— Сюда, — сказала она.
Даниль ожидал увидеть комнату, сплошь заклеенную постерами с мультяшками, но по этой части, как ни странно, было вполне терпимо. Большой перекидной календарь на стене, еще несколько картинок и статуэтки на компьютерном столе.
Напротив компьютера, над диваном, висела огромная картина.
К мультфильмам она отношения не имела.
Это был рисунок карандашом по бумаге, изумительный по технике и по размеру — ватманский лист формата А1, сплошь заполненный мелкими деталями, тенями, рельефами. Академический реализм, так рисуют ремесленники на Арбате, но этот художник ремесленником не был, картина завораживала, не отпускала взгляда, и Даниль стоял как в музее, на миг напрочь позабыв о том, где находится.
— Я же сказала, — донесся голос Аннаэр словно издалека. — Вот…
Портрет. Или это называлось сценкой? Девушка, изображенная на ватмане, не смотрела на зрителя, она танцевала, и танцевали ее распущенные волосы, танцевало платье, танцевали окружающие ее травы и ветви, рисунок излучал неслышную, глубокую, завораживающую музыку этого танца. Он жил — но вместе с тем был неподвижен. Слишком много было подробностей, слишком четко выступали каждая складка и каждый лист, из-за этого изображение напоминало барельеф. Детальность сковывала движение.
И она же, детальность, отвлекала внимание от лица девушки. Даниль не сразу понял, кто изображен на портрете.