Однократка   ::   Ольбик Александр Степанович

— Да ты так не газуй, Кутуз! Я бы тут ни в жизнь не был, не свали меня приступ. Я, как малый ребенок, скопытился, когда выходил из одной конторы. Приехала «скорая», пока укладывали на носилки… Чего тут говорить, трудно что ли, заметить под полой «дуру»? Я, собственно, жертва слепого случая…

— А я жертва аборта, — весело подхватил Жора. — А ты, ликвидатор, — жертва победившего, но недоразвитого социализма и атомного реактора. Во, бля, подобрались экземпляры!

Пытаясь заснуть, Кутузов через флер дремоты профильтровывал дневные впечатления. Его жгли ревность и беспомощность, а где-то в глубинах его существа оживал росток отчаянного спокойствия: «Как будет, так и будет».

Он не посмел тревожить уже похрапывающего Торфа. Апатия, словно липкий лейкопластырь, окутала его и без того парализзованное неволей существо.

У Ящика, судя по всему, был отгул: вторую ночь подряд он не занимался онанизмом.

Лампочка в проволочном колпаке по-прежнему терзала веки сухим назойливым светом.

Когда камера досматривала десятый сон, клацнули затворы и в распахнутую до предела дверь влетели голоса, грохот, топот сапог. На пороге появилась фигура контролера, а через мгновение, откуда-то из-за его спины, в помещение ворвались вооруженные автоматами полицейские.

— Подъем, урки! Шмон, мать вашу разэтак! — крикнул усатый контролер, один из тех, которые недавно волтузили узников Зб-й.

Кутузов не хотел просыпаться, потому что во сне он был дома, они с Люськой на кухне пили чай из голубых чашек.