Однократка   ::   Ольбик Александр Степанович

— Значит, так? — он на что-то еще надеялся, как надеется голова, отсеченная гильотиной… Он слышал сигналы, но продолжал говорить: — Значит так, Люсек, ты здорово вильнула задницей. Бог тебе судья, шалашовка…

Видно, по выражению Генкиного лица Торф понял, что где-то началась пуническая война. Он вернул трубку в карман рабочего халата и попытался ободрить Кутузова.

— В девяноста девяти случаях из ста жены в таких ситуациях уходят. Ты пойми, Геныч, мы для них отрезанный ломоть. Да и зачем тебе держать такую молодую, красивую женщину на поводке? Это глупо и унизительно. Пусть она хлебнет жизнь из своей посуды, сравнит меню, и, может быть, только тогда у нее в мозгах что-то переустроится.

— Да не в этом дело! У нас же Юрка — дитя Чернобыля. Атомной любви. Да и как это возможно? Это же вероломное нападение из-за угла…

— Подожди с отходняком. Еще меморандума в письменном виде нет, одни только словесные декларации, — перешел на шутливый тон Торф. — Может, она о другом, а ты о своем. Жди письма. И какое бы оно ни было, тверди одно: я зэк, я паршивый зэк, я сам виноват, что моя Люська осталась одна, и я не вправе заставлять ее меня ждать.

— Да не в этом же дело, черт возьми! Я ливером чувствую, что она связалась с этим коммерсантом Шорохом, о котором я тебе рассказывал. Такого предательства я не могу переварить.

— Какие дела, Кутуз! Этого фраера на колесиках мы всегда можем поставить на место, правильно? А вот что ты будешь делать с Люськой?

— Ладно, Семен, извини. Это слюни. В гробу я их видал. Она мне противна.