JК
Однократка :: Ольбик Александр Степанович
Страница: 90 из 91Рука упала. К виску прикоснулся металл.
— Пристрели его, гада…Только потом пальни в воздух, — подсказал другой голос.
— В упор нельзя, обвинят… Дай что-нибудь — платок или какой-нибудь клочок бумаги… Чтобы пороховая гарь не осталась на его морде…
— Платок жалко, чистый… Подожди, я вырву из записной книжки.
Генку оглушил шелест переворачиваемых листков.
— Во, бля, нет свободного места, везде телефоны шалавок… На, держи, тут номер какого-то мудака…
И как будто горчичник лег на висок Кутузову. И ему почудилось, что это Люська положила ему на лицо свою ладонь, и сразу стало непередаваемо хорошо. Он хотел ей ответить тем же, погладить ее по щеке, но рука не повиновалась. Откуда-то подуло горячим сквозняком, оглушающе громко захлопнулась форточка. И стало темно.
— Этот отбегался, — сказал стынущий от содеянного голос.
— Ему теперь это до лампочки, — ответил другой. — Чего ждешь, стреляй.
Раздался сухой, как удар в рельсу, выстрел в воздух.
— Бери его за мослы, оттащим в зону… Вот же крысы, я давно говорил начальству — что-то тут не так…
Генкина голова билась о булыжник, подпрыгивала как футбольный мяч, моталась из стороны в сторону, а гдето далеко-далеко, в уходящем сознании, продолжала мерцать крошечная, как острие иглы, звездочка….
Дорога, полная змей, кончилась, оборвалась перед самой пропастью, и он, оттолкнувшись от края земли, полетел в позолоченную предвечерним светом теснину.
— Пристрели его, гада…Только потом пальни в воздух, — подсказал другой голос.
— В упор нельзя, обвинят… Дай что-нибудь — платок или какой-нибудь клочок бумаги… Чтобы пороховая гарь не осталась на его морде…
— Платок жалко, чистый… Подожди, я вырву из записной книжки.
Генку оглушил шелест переворачиваемых листков.
— Во, бля, нет свободного места, везде телефоны шалавок… На, держи, тут номер какого-то мудака…
И как будто горчичник лег на висок Кутузову. И ему почудилось, что это Люська положила ему на лицо свою ладонь, и сразу стало непередаваемо хорошо. Он хотел ей ответить тем же, погладить ее по щеке, но рука не повиновалась. Откуда-то подуло горячим сквозняком, оглушающе громко захлопнулась форточка. И стало темно.
— Этот отбегался, — сказал стынущий от содеянного голос.
— Ему теперь это до лампочки, — ответил другой. — Чего ждешь, стреляй.
Раздался сухой, как удар в рельсу, выстрел в воздух.
— Бери его за мослы, оттащим в зону… Вот же крысы, я давно говорил начальству — что-то тут не так…
Генкина голова билась о булыжник, подпрыгивала как футбольный мяч, моталась из стороны в сторону, а гдето далеко-далеко, в уходящем сознании, продолжала мерцать крошечная, как острие иглы, звездочка….
Дорога, полная змей, кончилась, оборвалась перед самой пропастью, и он, оттолкнувшись от края земли, полетел в позолоченную предвечерним светом теснину.