Хозяйка Судьба   ::   Мах Макс

Много лет спустя, Карл вспомнил эту, или какую-то другую, подобную ей, трапезу и написал в княжеском замке, в Капойе, свой, некогда знаменитый, а позже затертый и записанный, «Зимний вечер». Он выбрал для фрески стену прямо напротив той, на которой за двести лет до него оставил свою мрачную версию «Вечерней трапезы» божественный Иеремия Диш. С ним, «Сумеречным» Дишем из Далема, Карл тогда, собственно, и говорил. Их диалог продолжался всего полтора месяца и должен был длиться вечность, но судьба распорядилась иначе. Однако те шесть недель, которые он провел в княжеском паласе, вспоминались Карлу, как время, исполненное вдохновения и мыслей о доме, которые посетили его тогда в первый и, вероятно, в последний раз, с тех пор, как он покинул Линд. А вот о песне Эзры Канатчика, Карл тогда не вспомнил ни разу, возможно, просто потому, что баллада о рыцаре де Майене, «рассказанная» после обеда хриплым басом Петра Ругера, была для него в то время всего лишь еще одной — не самой важной — подробностью воспоминаний об одном из зимних вечеров его детства. Положа руку на сердце, он не смог бы теперь с уверенностью сказать даже того, какой из многочисленных «народных» вариантов баллады пел тогда у горящего очага его отец. Однако совершенно очевидно, что это было первое, сохранившееся в памяти Карла, воспоминание, связанное с историей Алмазной Мотты.

Потом, много позже, в Венеде, в доме лорда Альба, Карл услышал, как исполняют эту балладу настоящие менестрели. Там же, и почти в то же самое время, он нашел в скрипториуме замка старинный рукописный свиток с каноническим текстом песни.