Огарева, 6   ::   Семенов Юлиан Семенович

Я к вам не хочу, это прошу понять.

В соседней комнате заплакал ребенок.

— Шурка проснулся, — сказал Мишаня, и лицо его смягчилось, разошлись жесткие морщины возле рта и над переносьем. Он быстро поднялся, ушел в комнату и вскоре вернулся с мальчиком, розовым со сна. Мальчуган был кудрявый, он удобно устроился на отцовской руке и хмуро разглядывал гостя.

— Ну, давай занимайся с сыном, — сказал Костенко, поднимаясь, — я пошел.

— Вы это… не обижайтесь. Я ведь не против вас лично.

— А против кого ты «лично»? Что же мне тогда с тобой было делать, Мишаня? Ты же закон преступал.

Мишаня подбросил сына на руке и усмехнулся:

— Вишь какое дело, Шурик? Смотри закон не преступай, а то упрячут в острог.

Мальчик засмеялся и дернул отца за ухо.

— Ты не очень-то, — посоветовал Костенко, — сейчас дети умными растут, умнее нас с тобой. Не надо ему знать, что тебя сажали. Не шути так.

— От сумы да от тюрьмы не зарекайся. Так говорится?

— Это все ля-ля, Мишаня. С ума сойдешь от горя, случись с ним что.

— Мой же отец с ума не сошел.

— Так он у тебя алкоголик, какой с него спрос.

— То есть как это, какой спрос! Он же отец! Он жизнь мне дал! Ничего себе, какой спрос.

— Это хорошо, что ты так ерепенишься, — сказал Костенко, — это ты ерепенишься верно.

— А то, что вам отказываюсь служить, это неверно, да? Так вас надо понимать?

— Служить тебя никто не заставляет, Мишаня. Я к тебе за помощью пришел.